Государство должно быть главным идеалистом в обществе, которое вопреки всему верит в лучшее в человеке и действует согласно этой вере. Мы же пока имеем государство — циничного ублюдка, поощряющего самые темные и варварские инстинкты в человеке. Укради, избей, съешь, кусни.
Здесь типа демократия,
На самом деле — царство.
Я так люблю свою страну
И ненавижу государство.
— Вы что? Не надо вставать.
— Скромнее, коллега. Не надо садиться!
— Шеф, ну нельзя издеваться над народом.
— Это не народ, коллега, в данном случае, это наглядное пособие. Просто я хочу напомнить вам и всем остальным, что на прошлой лекции мы поставили себя и каждого, в зале, над государством. Так делается во всех цивилизованных странах, где интересы государства подчинены интересам человека.
И вообще один король — это выгоднее, чем все парламенты мира, вместе взятые и где поглубже утопленные. Почему? Потому что это — его государство, его хозяйство. В его интересах, чтобы оно было сильным, ухоженным, уютным. А для всяких там депутатов — это всего лишь временная кормушка. Вот и воруют…
В жизни человека, так же как и в жизни государства, никогда нельзя быть ни в чем уверенным.
Государство ломает кости тому, кто перед ним не сгибается или не встречает его с любовью, как невеста жениха. Государство есть сила. Это — его главное. Поэтому единственная порочность государства — это его слабость. «Слабое государство» — contradictio in adjecto [Противоречие в определении (итал.)]. Поэтому «слабое государство» не есть уже государство, а просто нет.
Государство обречено на гибель, если самые слабые и жадные его жители имеют в обществе наибольшее влияние.
Прудон и коммунисты борются с эгоизмом. Поэтому их доктрина – только продолжение и выводы христианского принципа, принципа Любви, самопожертвования во имя всеобщего, чуждого. Они завершают, например, в собственности только то, что фактически уже давно существует, а именно – отсутствие собственности у единичных личностей. Итак, они – враги эгоизма, а потому они – христиане, или в более общем смысле – религиозные люди, верящие в призраки, служители какого-нибудь общего понятия (Бога, общества и т. д.). И еще тем Прудон уподобляется христианам, что он признает за Богом то, в чем отказывает людям. Так, он называет Бога собственником земли. Этим он доказывает, что не может освободиться от представления о собственнике; в результате он приходит все-таки к собственнику, но ставит его в потустороннее.
Политический либерализм, как и все религиозное, рассчитывает на уважение, гуманность, любовь. Поэтому он постоянно испытывает огорчения. В практической жизни люди ничего не уважают, и каждый день мелкие владения скупаются крупными собственниками, и «свободные люди» превращаются в поденщиков.
Если бы, наоборот, «мелкие собственники» прониклись сознанием, что и крупная собственность принадлежит им, они бы не уступили ее и их бы нельзя было лишить обладания ею.
Я, как Солженицын, верю в то, что слово в итоге разрушит бетон. Солженицын писал: «…значит, слово искренней бетона, значит, слово — не пустяк, так тронутся в рост и благородные люди и слово их разрушит бетон».
Он берет только то, что ему дает государство. А у государства можно только своровать. Само оно ничего не дает. И государству никогда не стыдно. Спрашивается, чего ждать? Надо идти рогом вперед и не стесняться.
Cлайд с цитатой