— Где ты берешь тюльпаны?
— Некоторые покупаю, некоторые экспроприирую... [Боже, я не знаю значения слова]
— ОК! Ворую!
— Где ты берешь тюльпаны?
— Некоторые покупаю, некоторые экспроприирую... [Боже, я не знаю значения слова]
— ОК! Ворую!
— У вас бананы растут в садике?
— Да, у нас были бананы и дерево, откуда бананы растут и яблоки..
— Скажи, сколько кроме тебя белых детей в этом садике?
— Сегодня день рождения у королевы Елизаветы II, 88 лет! Ведь если эти две цифры положить, то это будет двойная бесконечность.
— А если их скрестить, будет пропеллер. Что означает, что королева Елизавета...
— Бесконечно долго?
— Нет-нет, это означает, что она в меру упитанная женщина в самом расцвете сил.
— Ксения Собчак относится к тому типу девушек, на которых даже если надеть полиэтиленовый пакет...
— О чём мечтают многие! И покрепче его завязать...
— Вам кого проще играть: Самохвалова из «Служебного романа», Мерзляева из «О бедном гусаре замолвите слово» или Бузыкина в «Осеннем марафоне»? Где вы? Вы ближе где?
— Всюду!
— Вы всюду? Значит Воланд из «Мастера и Маргариты»?
— Да!
И к домофону ты, конечно, не подойдешь;
Но есть план Б: иду я к тебе по водосточной трубе.
Вот и окно. И че за дела? Эй ты, слышь — букет для тебя.
Ну, чего же ты дерешься? Цветы же подарил тебе!
Шипами прям по морде... Не буду розы дарить тебе.
Цветы в Йоркшире похожи на женщин Йоркшира. В каждой стадии расцветания даже лучше предыдущей. А последняя стадия всегда самая восхитительная. Потом они все очень быстро переходят в семена.
— Хотелось бы в другую страну поехать?
— Посмотреть, как там плохо?
— Нет, как там хорошо.
— Ну-ка, хлебни... Как там, плохо?
— Хочешь скажу, что плохо...
— Как вообще евреи реагируют, когда вы шутите перед евреями про евреев?
— Некоторые шутки лучше не вставлять, которые про евреев для русских.
— Приведите пример шутки про еврея для еврея или про еврея для русского.
— Короче, шутки про еврея для еврея, где евреи хорошие, самые хитрые? А шутки для русских, где евреи немного не такие хорошие? Но у меня их было буквально две. Больше писать было невыгодно.