Самые важные вещи можно понять только на собственной шкуре.
Когда никого не боишься, можно спокойно и трезво выносить суждения о людях, не интересуясь тем, как они сами относятся к тебе.
Самые важные вещи можно понять только на собственной шкуре.
Когда никого не боишься, можно спокойно и трезво выносить суждения о людях, не интересуясь тем, как они сами относятся к тебе.
Дома я засел за работу, не теряя времени на переодевание. Это позже я превратил повседневные дела в своеобразные ритуалы и обязал себя неукоснительно их исполнять, сколь бы тягостными и ненужными они мне ни казались; если бы не это ухищрение, я бы, вероятно, по сей день носил то самое шимарское лоохи, потому что всегда находятся дела более неотложные и захватывающие, чем смена одежды, мытьё или, скажем, обед.
Человек всегда расслабляется и теряет бдительность, выяснив, что запланированная неприятность случится не прямо сейчас, а немного попозже.
Если уж спас сдуру чью то жизнь, значит, обязан продолжать в том же духе. Никаких привилегий спаситель не получает, только дополнительные обязанности.
Проблема в том, что я не люблю возвращаться. Во всяком случае, туда, откуда я ушёл в твёрдой уверенности, что это навсегда.
Собственные вещи всегда угнетали ее сильнее, чем предметы принадлежащие другим людям. Это значит, что процесс взросления зашёл слишком далеко, и материальные носители самоидентификации сделались ненужными.
Все равно ничего бы у нас не получилось. Такие романы хороши, если вокруг вечное лето, и мама никогда не приедет, а в кармане всегда есть мелочь на мороженое.
Книга, перечитанная изменившимся, повзрослевшим человеком — это уже совсем другая история.