Я даже не могу думать о Финте как о злодее — он просто хотел вернуть жену.
— Понимаешь, здесь не Средневековье. Мы не в романе. Я не благородный, и в моем репертуаре нет цирковых трюков.
— Даже жонглировать не умеешь?
Я даже не могу думать о Финте как о злодее — он просто хотел вернуть жену.
— Понимаешь, здесь не Средневековье. Мы не в романе. Я не благородный, и в моем репертуаре нет цирковых трюков.
— Даже жонглировать не умеешь?
— Капитан, у тебя такое лицо...
— Какое?
— Джулиус Крут часто его описывал. Лицо, говорящее: «Сейчас я совершу какую-нибудь ужасную глупость».
— Военно морской устав, Дворецки. Ты на борту моего корабля, а значит выполняешь мои приказы.
— Насколько помниться, привел корабль я.
— Да, спасибо, что привел мой корабль.
— Артемис смог бы вытащить нас отсюда живыми, спасти Атлантиду и, возможно, выяснить, кто убил тех ребят их ЛеППРКОНа.
— Допустим, — надулся Орион. — Но в его сонетах нет души, а оперный театр он спроектировал исключительно ради каприза.
— Ага, — вмешался Жребкинс. — В данный момент нам не хватает именно умения проектировать оперные театры.
Оскорбления только в том случае заставляют истекать кровью, если ты позволяешь им проникнуть в своё сердце.
— Я бы, например, закопал меня в землю живьем.
— Живьем? — пришел в ужас Чипс. — Да ты что! Ты ведь наверняка будешь орать и брыкаться. А потом меня целую неделю будут мучить кошмары.
— Я обещаю лежать неподвижно. Кстати, я вполне заслужил столь ужасную смерть. Ведь я обозвал вас парочкой накачанных одноклеточных кроманьонцев.
– Ты уверен?
Мульч вздохнул.
– Конечно уверен. Чего ты испугался? Задницы никогда не видел?
– Но она мне улыбается.
– Может быть, рада тебя видеть. Поспеши, пока не разозлилась.