Какой бы справедливой ни казалась нам кара, в процессе ее преступник теряет только свою жизнь, а палач — душу...
После встречи с ним я была уже кем угодно: стервой, шлюхой, высококлассным калькулятором, бесстрастно рассчитывающим чужие чувства и желания, холодным соблазнителем, талантливым писателем, кем угодно, но только не женщиной.
... За чужие грехи время смут чаще карает тех, кто грехов не совершал. Или совершал, но совсем не те, за которые карают.
Если царь не будет карать преступников, он поступится своим долгом и ввергнет страну в хаос.
Однажды ты понимаешь, что существуют люди, которых нельзя заменить. Они настолько важны для тебя, настолько часть тебя, что когда они уходят, внутри тебя навсегда остаются дыры — пустоты. Провалы! И порой ты почти физически ощущаешь, как по одной из таких дыр пробегает сквозняк.
Будем неустанно повторять: общество думает о каре и никогда не заботится о предотвращении зла.
Одного преступника приговаривают к пожизненным каторжным работам... Другому отрубают голову... У обоих осужденных остаются маленькие дети.
Будет ли общество проявлять заботу об этих сиротах? О сиротах, которых оно само же и породило, лишив их отца всех гражданских прав или обезглавив его? Станет ли оно заботливым опекуном, предупреждающим беду, заменив того человека, которого закон объявил гнусным изгоем, или вместо того человека, которого казнили по воле закона?
Нет... Ядовитый гад уничтожен, стало быть, уничтожен и яд, который он источал, — полагает общество.
Cлайд с цитатой