На свете нет ничего тяжелее, чем фотографировать. Нужен объектив на триста шестьдесят градусов, что ли? Вот видишь что-то, потом смотришь в матовое стекло, а там какая-нибудь ерунда. Как только на что-нибудь надеваешь границу, оно исчезает.
Когда смотришь прямо на безумного человека, видишь лишь отражение собственного знания того, что он безумен; а это означает не видеть человека вообще.
Никогда не будешь чему-нибудь предан, если полностью в этом уверен. Никто фанатически не вопит, что завтра взойдет солнце. Когда люди фанатически преданы политическим или религиозным верованиям — или же любым иным видам догм или целей, — то это всегда потому, что догмы или цели ставятся под сомнение.
Душевный покой производит правильные ценности, а те производят правильные мысли. Правильные мысли производят правильные действия, а те — работу, которая будет материальным отражением зримой безмятежности в центре всего.
Память разве выбросишь? Она всё равно в тебе сидит, хоть выбрасывай фотографии, хоть храни.
... фотографические снимки чрезвычайно редко выходят похожими, и это понятно: сам оригинал, то есть каждый из нас, чрезвычайно редко бывает похож на себя. В редкие только мгновения человеческое лицо выражает главную черту свою, свою самую характерную мысль. Художник изучает лицо и угадывает эту главную мысль лица, хотя бы в тот момент, в который он списывает, и не было её вовсе в лице. Фотография же застаёт человека как есть, и весьма возможно, что Наполеон, в иную минуту, вышел бы глупым, а Бисмарк — нежным...
Сначала он фотографировал исключительно уродов. Физически дефективных, 201 идиотов, просто некрасивых до омерзения, и поражался, как их много. А потом понял, что их гораздо больше, ведь в урода превратить можно почти каждого. Даже просто каждого, если повезет. Неловкий поворот шеи, раззявленный от смеха рот, ярость, исказившая лицо, гримаса, которая выдает человека на секунду с головой, как бы он ни кривлялся, что это он пошутил так, а вообще у него просто дружеский, веселый разговор.
Мы оба смотрели на одно и то же, видели одно и то же, говорили об одном и том же, думали об одном и том же, но только он смотрел, видел, говорил и думал в абсолютно другом измерении.
Если эти фотографии должны сказать что-то важное будущим поколениям, то вот это самое: я был здесь; я существовал; я был молод, счастлив и кому-то был так нужен в этом мире, что он меня сфотографировал.
Фотоснимок — как пойманное в ловушку мгновение.
Негатив — будто воплощение мифа о застывшем в глазах жертвы отражении убийцы.
Только подставься, и навеки останешься на прямоугольнике полупрозрачной пленки. Останешься и, возможно, даже не будешь об этом подозревать.
Cлайд с цитатой