Кровь и роза (Il Sangue e la Rosa)

— Мы пришли не на мессу.

— Ну, тогда возвращайтесь домой, сегодня праздник, не упустите эту возможность.

— Сегодня не может быть праздника ни для кого, потому что вы уволили десять рабочих, которые теперь остались без работы.

— Глупец, как ты смеешь беспокоить меня в храме!?

— Если вы сейчас же не примите обратно людей, которых уволили, мы все не выйдем на работу в карьер.

— Я пришел сюда, чтобы послушать мессу, а не для того, чтобы меня шантажировал этот подлец. Немедленно выгоните его! Чего вы ждете, священник?

— Юноша, это не самое лучшее место для таких дел...

— Вы не можете выгнать этих людей из храма. Это дом Божий или, при всем моем уважении, маркиза Санчино?

— Он прав, это дом Божий и сюда может входить кто угодно. Так что я остаюсь. И вы все тоже, садитесь.

— Или я, или этот шантажист!

— Маркиз, это вы шантажируете Господа.

0.00

Другие цитаты по теме

— Вы не думаете о тех, кого уволили? Зачем вы туда идете? Вы что, передумали? Вы не понимаете, что отступи мы сегодня, завтра это может коснуться любого.

— Ему легко говорить. Значит, сделаем так: каждый из нас отдаст часть своего жалования тем, кто был уволен.

— Верно.

— Красивый жест. На какое-то время. Но как они доживут до конца месяца? Что они будут есть? А когда уволят еще двадцать человек, вы отдадите им жалование целиком?

— Геройством желудок не наполнишь никому. И себе тоже.

— Очень хорошо Вы сейчас сказали, батюшка, складно. Прошу простить меня, но, поди, Вы сами не верите в простоту своих слов. Батюшка, батюшка… Да разве человек сам решает, кто он? Разве нет у него отца, деда? Разве ему в детстве не сказали, кто он?

— Ну, и кто ты?

— Русский человек еврейского происхождения иудейской веры... Вот она, моя троица! Я ни от чего не отрекусь! Ни от земли своей родной, ни от веры предков! Зачем? Вы сказали: у нас Бог один! Это верно, батюшка! Бог один, но дороги к нему разные... разные.

— Адам согрешил, а помазанник божий был распят на кресте за его грехи, дабы искупить их.

— Это несправедливо. Тот, кто совершил преступление, тот и должен быть распят на кресте.

— Прости меня, Джулио, я всегда думала, что люблю тебя, но ты был только мечтой девушки, начитавшейся романов.

— Что это значит?

— Посмотри на себя: красавец-блондин, дворянин, настоящий принц. Но в действительности жизнь совсем другая. Жизнь — это не бульварный роман, Джулио. Я люблю Рокко. Я всегда его любила, только не понимала. Спасибо, что позволил мне это осознать.

— Прости меня, Джулио, я всегда думала, что люблю тебя, но ты был только мечтой девушки, начитавшейся романов.

— Что это значит?

— Посмотри на себя: красавец-блондин, дворянин, настоящий принц. Но в действительности жизнь совсем другая. Жизнь — это не бульварный роман, Джулио. Я люблю Рокко. Я всегда его любила, только не понимала. Спасибо, что позволил мне это осознать.

Церковь осуждает насилие, но она ещё суровее осуждает равнодушие. Насилие может быть выражением любви, равнодушие — никогда. Первое есть ограниченность милосердия, второе — неограниченный эгоизм.

— В церковь не ходят в маске, как и в шляпе.

— И не обсуждают кражи в исповедальнях. Однако за этим мы собрались.

Он так высоко вознесся в своих мечтах о конечном, торжестве церкви, так презирал житейскую действительность, что бегал по всем рабочим поселкам с пустыми руками, проходя сквозь эту армию бойцов, умирающих от голода, без всякого подаяния, ибо сам был бедняком и смотрел на страдания как на средство к спасению души.

— Я служу мессу каждый четверг в семь часов.

— Спасибо. Но... нет.

— Вы не верите?

— В религию? Нет. Я верю в Бога, в науку, в ужин в воскресенье вечером... Но я не верю в правила, которые говорят мне, как надо жить.

— Даже если правила эти дарованы Господом?

— Сколько крестовых походов было совершено во имя Господне? Сколько людей погибло из-за чьих-то религий?

— Из-за фанатизма, а не из-за религий.

— Это слова. Главное, что эти люди мертвы.

– Надо уважать чужие верования.

– Я уважаю, – возразил пилот, – кроме тех, которые противоречат моим.

– А у тебя они разве есть? – удивился капитан.

– Конечно, – и глазом не моргнул Теодор. – Я поклоняюсь Пресвятой Троице: Светлому, Темному и Нефильтрованному. А их здесь не только на вынос – даже на розлив почитать запрещено!