Зимы предотвратить мы не вольны,
Но в наших силах ждать приход весны.
И в пряже заблуждений, может быть,
Мудрец отыщет золотую нить.
Зимы предотвратить мы не вольны,
Но в наших силах ждать приход весны.
И в пряже заблуждений, может быть,
Мудрец отыщет золотую нить.
Вслед за холодной зимой всегда приходит солнечная весна; только этот закон и следует в жизни помнить, а обратный — предпочтительнее позабыть.
Зима, холода, одинокие дома,
Моря, города, всё как будто изо льда.
Но скоро весна, снег растает и тогда
За белой стеной мы останемся с тобой.
Осеннее кладбище – зрелище из особых. Царский пурпур и утонченная позолота листвы, королевские поминки по лету на фоне торжественной суровости вечнозеленых туй – верных кладбищенских плакальщиц. Серый гранит надгробий, бронза мемориальных надписей, дымчатый мрамор обелисков, черный базальт монументов, скромный туф поминальных плит. Строгость аллей и буйство красок, вспышки чахоточной страсти и разлитая в воздухе печаль. Кладбищам больше всего идет осень. Не весеннее буйство жизни, кажущееся стыдным в местах упокоения, не знойная истома лета, даже не зимний саван – осень, порог забвения.
Ещё зима незримой ношей,
Ещё на сердце хмарь и мгла,
Ещё февральскою порошей
От взоров скрыты купола,
Ещё дыхание метели
Застыло в сумрачном лесу,
Но капли звонкие капели
Уже сверкают на весу.
Еще деревьям снятся сны,
Не перепрыгнуть луж с разбега,
За городом — сугробы снега,
Февраль — почти канун весны.
Ясны сегодня небеса,
Звенит капель и воздух слаще,
Ликуя, сердце бьется чаще,
Громов грядущих голоса
Предчувствуя!.. Чудит зима,
И это лишь её капризы,
Её весенние эскизы,
Которые сотрёт сама.
Каждый год в тебе что-то умирает, когда с деревьев опадают листья, а их голые ветки беззащитно качаются на ветру в холодном зимнем свете. Но ты знаешь, что весна обязательно придёт, так же как ты уверен, замёрзшая река снова освободится ото льда. Но когда холодные дожди лили не переставая и убивали весну, казалось будто ни за что загублена молодая жизнь. Впрочем, в те дни весна в конце концов всегда наступала, но было страшно, что она могла и не прийти...
Снег был
крупитчато-дерюжен,
чернели только пятна луж,
но ветер, взявшийся за гуж,
в себе уверен был, что сдюжит.