Сергей Николаевич Лазарев

Все мы в глубине души на самом деле боимся любви, потому что она дает не только наслаждение. Она заставляет человека быть нравственным, она заставляет прощать и жертвовать, заботиться и воспитывать. Она заставляет нас меняться, а изменения часто сопровождаются потерями и страданиями. Любовь заставляет нас быть ответственными за близких, за семью, за все человечество. Она заставляет нас отрешаться от вожделения, гнева и жадности. Чем дольше мы живем без любви, соединяющей нас с Творцом, тем сильнее мы ее боимся и тем большие страдания она нам доставляет.

0.00

Другие цитаты по теме

По-моему, Христова любовь к людям есть в своем роде невозможное на земле чудо. Правда, он был бог. Но мы-то не боги. Положим, я, например, глубоко могу страдать, но другой никогда ведь не может узнать, до какой степени я страдаю, потому что он другой, а не я, и, сверх того, редко человек согласится признать другого за страдальца (точно будто это чин). Почему не согласится, как ты думаешь? Потому, например, что от меня дурно пахнет, что у меня глупое лицо, потому что я раз когда-то отдавил ему ногу. Отвлеченно ещё можно любить ближнего и даже иногда издали, но вблизи почти никогда.

Квазимодо остановился под сводом главного портала. Его широкие ступни, казалось, так прочно вросли в каменные плиты пола, как тяжелые романские столбы. Его огромная косматая голова глубоко уходила в плечи, точно голова льва, под длинной гривой которого тоже не видно шеи. Он держал трепещущую девушку, повисшую на его грубых руках словно белая ткань, держал так бережно, точно боялся ее разбить или измять. Казалось, он чувствовал, что это было нечто хрупкое, изысканное, драгоценное, созданное не для его рук. Минутами он не осмеливался коснуться ее даже дыханием. И вдруг сильно прижимал ее к своей угловатой груди, как свою собственность, как свое сокровище... Взор этого циклопа, склоненный к девушке, то обволакивал ее нежностью, скорбью и жалостью, то вдруг поднимался вверх, полный огня. И тогда женщины смеялись и плакали, толпа неистовствовала от восторга, ибо в эти мгновения... Квазимодо воистину был прекрасен. Он был прекрасен, этот сирота, подкидыш, это отребье; он чувствовал себя величественным и сильным, он глядел в лицо этому обществу, которое изгнало его, но в дела которого он так властно вмешался; глядел в лицо этому человеческому правосудию, у которого вырвал добычу, всем этим тиграм, которым лишь оставалось клацать зубами, этим приставам, судьям и палачам, всему этому королевскому могуществу, которое он, ничтожный, сломил с помощью всемогущего Бога.

Грех, любовь, страх — просто звуки, которыми люди, никогда не грешившие, не любившие, не страшившиеся, обозначают то, чего они никогда не знали и не смогут узнать, пока не забудут слова.

Говоря откровенно, разум, не способный любить и страдать, разумом не является.

Таково естество любви: насколько мы находимся вне и не любим Бога, настолько каждый удален и от ближнего. Если же возлюбим Бога, то сколько приближаемся к Богу любовью к Нему, столько соединяемся любовью и с ближним; и сколько соединяемся с ближним, столько соединяемся с Богом.

«Я сделаю все» — что именно? Я могу вам сказать, что делает любовь столь пугающей? Ты не владеешь ею, — она владеет тобой.

Страх — это энергия, которая сжимает, закрывает, втягивает, убегает, прячет, накапливает, наносит ущерб.

Любовь — это энергия, которая расширяет, раскрывает, посылает вовне, отпускает, дает откровение, делится, исцеляет.

Страх укутывает ваши тела в одежды, любовь позволяет вам оставаться нагими.

Страх замыкается и заканчивается на том, что у вас есть, любовь — позволяет отдать все, что у вас есть.

Страх гребет под себя, любовь — касается с нежностью.

Страх сковывает, любовь — отпускает.

Страх рождает боль, любовь — облегчение.

Страх атакует, любовь — преображает.

Я знаю, я знаю, что Ты всё это делаешь из большой любви ко мне. Но я Тебя умоляю: люби меня меньше...