— А почему ты своего папу зовёшь Билл?
— Ну, если вокруг много народу и я закричу: «Папа!», то сразу 50 мужиков обернутся, а если закричу: «Билл!», то максимум двое. Это я для экономии времени его так зову.
— А почему ты своего папу зовёшь Билл?
— Ну, если вокруг много народу и я закричу: «Папа!», то сразу 50 мужиков обернутся, а если закричу: «Билл!», то максимум двое. Это я для экономии времени его так зову.
— Ты хоть раз видела, как я плачу?
— Нет, но видела тебя грустным.
— Но это ведь не то? Можно плакать и не быть грустным, а можно грустить, но не плакать.
— Назовите Ваше имя.
— У меня есть право не называть своего имени.
— Ни оружия, ни имени. Несчастный Вы человек, сэр.
Убеждаюсь, что не понятия не люблю, а слова. Назовите мне ту же вещь другим именем — и вещь внезапно просияет.
— Таширо.
— Содзабуро.
— Сидя в камере, я снова и снова призывал тебя.
— На помощь?
— Нет. Я просто называл имя своего возлюбленного.