Человек настолько же хорош, настолько прекрасно то, что он любит больше всего.
Аэропортно-синий преследовал меня. Он стал брендом, торговой маркой наших разбитых отношений и моей неспособности двигаться дальше. Гребаный аэропортно-синий.
Человек настолько же хорош, настолько прекрасно то, что он любит больше всего.
Аэропортно-синий преследовал меня. Он стал брендом, торговой маркой наших разбитых отношений и моей неспособности двигаться дальше. Гребаный аэропортно-синий.
Ты никогда не задумывалась о том, что возможно вы не вместе потому, что так не должно быть?
Есть нечто большее в том, чтобы любить кого-то. Любовь не сводится к тому, чтобы сделать себя счастливым. Ты должна хотеть, чтобы он был счастливее тебя.
Но у него нет моего сердца. Ведь вы можете подарить свое сердце только однажды; после этого, всю оставшуюся жизнь, оно будет преследовать свою первую любовь…
— В среду, в восемь часов. — Он встал. Я отступила на шаг назад. Какой же он высокий. Калеб начал уже уходить, но затем вдруг остановился.
— Оливия?
— Что? — удивленно спросила я.
— Я планирую поцеловать тебя. Ну, чтоб ты знала.
Думаю, что после того, как ты хотя бы раз отдаешь свое сердце, тебе его не возвращают. Оставшуюся жизнь ты просто притворяешься, что оно у тебя все еще есть.
Что ни говорите, а рассудок играет решающую роль ещё до заказа пышной свадебной корзины с цветами, которые не позволяют всё же забыть о том, что завтра в этой корзине уже будут лежать овощи. Позор тому, кто дурно об этом подумает!
Мы живём в эру фанерованной мебели. Часто слышишь, как говорят: «Такие-то удачно выдали свою дочь», и скромное наречие «удачно» предполагает, что все выгоды были учтены.
Теперь этим просто не хвастают — вот единственная перемена, — в наше время это недопустимо. У нас господствует сентиментальное притворство. Родителям даже рекомендуется добавить: «И знаете, они обожают друг друга!» Это уже похоже на фанеру из палисандрового дерева.
В сутках двадцать четыре часа, а вершины своей чувство достигает лишь в редкие минуты.