Егор Летов

Всё, что происходит в этом мире – это война между жизнью, творчеством, и энтропией, смертью. Всё, что мы делаем, это мы отстаиваем, отстаиваем, то есть мы сейчас не покушаемся на большее, потому что мы сейчас находимся в страшной ситуации. Мы находимся, я считаю вообще человечество на грани вымирания. И разговор нужно вести о выживании, отстаивании, отстаивании жизни, как принципа творчества. А творчество – это как революция для меня. Потому что любое творчество – это революция, превозмогание смерти, инерции.

0.00

Другие цитаты по теме

И как часто случается у гениев с большой буквы «Г», творец вступал в непримиримый конфликт с ремесленником, что и вызывало устойчивую потребность в коньяке.

Он считал себя творцом, а от него требовали ремесла.

Даже камни становятся пылью,

Если долго без дела лежать...

Мы забыли – у нас есть крылья

И святая способность летать!

Только в природе можно найти красоту, которая является великим объектом живописи; там-то и надо ее искать и нигде более.

Но голод, к несчастью, никак не способствует творчеству. Наоборот, он мешает искусству. Корни души человека — в его желудке. Человек может создать гениальное творение после того, как съест сочный бифштекс и выпьет пинту хорошего виски.

Это правдивая и живая история моей невероятной любви. С надеждой, что она не прочтет и не попрекнет меня, я поменял много деталей. Её имя, место и дату рождения, шрамы и родимые пятна. Все равно я ничего не смогу исправить. Сказать ей, что я сожалею о каждом слове, что написал, дабы изменить её. Сожалею о многом. Я не замечал тебя, когда ты была рядом. А когда ты ушла, я вижу тебя повсюду. Кто-то увидит здесь волшебство, но любовь это и есть волшебство. О «Над пропастью во ржи» говорили: произошло редкое чудо литературы. Из чернил, бумаг и воображения был создан настоящий человек. Я не Сэлинджер. Но я был очевидцем редкого чуда. Любой писатель сможет подтвердить: случается такое редкостное счастливое состояние, когда слова приходят не от тебя, а проходят сквозь тебя. Она сразу была цельной личностью. Мне же просто повезло поймать её.

Я оголяюсь до самых звёзд,

До самых глубоких ран,

До самого яркого счастья.

Я — готовый к росписи холст —

Художнику в руки дан,

Чтобы впитать его взгляд

и объятья.

Что он знает, кроме того, что я — холст?

Кто я ему, кроме неба без облаков?

Он кидает в меня молчания горсть,

А на мне расцветает слово «любовь».

И чему же, вы спросите, учит писательство?

Во-первых, оно напоминает о том, что мы живы, что жизнь привилегия и подарок, а вовсе не право. Если нас одарили жизнью, надо ее отслужить. Жизнь требует что-то взамен, потому что дала нам великое благо — одушевленность.

— Рисуйте, красьте, делайте, что хотите.

— Но что нам рисовать, сэр? На столе ничего нет.

— На этом столе? Этот стол слишком тесен, мой друг. Слишком тесен для вашего прекрасного воображения! Загляните в свои мысли, найдите прекрасную картину, достаньте оттуда образ. И выплесните его на бумагу!

— Знаешь ли ты, Джонсон, что по книге Пэров, история моей семьи самая древняя в Королевстве? Мы участвовали в битвах при Креси, Босворде, при Азенкуре. Унаследовав графство, я был самым богатым из людей, когда-либо дышавших воздухом Англии. А последний вздох будет испускать беднейший... Никогда не влиял на законы и политику Англии, не поднял меча ни в одной из великих битв. Слова... Только слова станут моим единственным наследством. Лишь ты, смотря мои пьесы знал, что они мои. Слушая аплодисменты, одобрительные возгласы публики, я осознавал, что чествуют другого человека... И в этой какофонии звуков я ловил хлопки лишь двух ладоней... Твоих. Но так ни разу их и не услышал. Ты никогда не говорил мне, ни разу не сказал мне, что ты думаешь о моей работе.

— Я признаюсь, что Ваши слова – это самое удивительное, что когда-либо звучало на нашей сцене. На любой сцене. Во все времена. Вы – душа нашего века.

Так волны ясности накрыли,

Что просиял всем существом -

Как будто кто тебя от пыли

Протёр любовно рукавом

И чем-то до краёв внезапно

Твою заполнил пустоту,

Однако тут же выпил залпом -

И ты вернулся в темноту.