Каждый сам кузнец своего несчастья.
Человек, ни разу не сидевший у постели своего больного ребёнка, не правомочен высказывать свое мнение о чём бы то ни было.
Каждый сам кузнец своего несчастья.
Человек, ни разу не сидевший у постели своего больного ребёнка, не правомочен высказывать свое мнение о чём бы то ни было.
Можно быть несчастным, даже возмутительно несчастным, в самой середине богатой нефтяной семьи. А можно быть счастливым, очень счастливым, в тепле и солидарности бидонвилей стран третьего мира. В конце концов, именно в так называемых «наиболее развитых странах» уровень самоубийств выше всего.
Что знают они о происходящем за кулисами? За кулисами, где кукловод потрошит очередную куклу.
В жизни больше несчастья, чем счастья. То, что она длится не вечно — просто милосердие.
— Всех голодных собак всё равно не накормишь.
— Раз всех не накормишь, значит — именно поэтому, — надо покормить ту, какую можешь, — вот эту.
Это как со счастьем. Раз всем быть счастливыми все равно невозможно — значит, счастлив должен быть тот, кто сейчас может. Надо быть счастливым сегодня, сейчас, несмотря ни на что. Кто-то сказал, что не может быть рая, если есть ад. Якобы невозможно пребывать в раю, если знать, что где-то существует страдание. Ерунда.. Настоящее наслаждение жизнью можно ощутить, только если пережито страдание. Что вот этой дворняге остатки нашего супа, ели бы она не подыхала с голоду?
И всегда так было: кому-то отрубают голову, а у двоих в толпе на площади перед эшафотом в это время первая любовь. Кто-то любуется живописным заходом солнца, а кто-то смотрит на этот же закат из-за решётки. И так всегда будет! Так и должно быть! И скольким бы десяткам или миллионам ни рубили голову — всё равно в это самое время у кого-то должна быть первая любовь.
Несчастья всегда обрушиваются на тех, кто их ждет. Самое главное — уметь найти счастье в кратких перерывах между чередой несчастий.
Она всегда чувствовала все, будто на собственной шкуре, когда ей рассказывали о несчастье...
Все несчастья человека происходят оттого, что он не желает спокойно сидеть у себя дома — там, где ему положено.