Скажите просто, — он болен, зол, пьян от тоски, он хочет солнца Италии и бананов.
Мы оба смотрели на мир, как на луг в мае, как на луг, по которому ходят женщины и кони.
Скажите просто, — он болен, зол, пьян от тоски, он хочет солнца Италии и бананов.
Мы оба смотрели на мир, как на луг в мае, как на луг, по которому ходят женщины и кони.
Шакал стонет, когда он голоден, у каждого глупца хватает глупости для уныния, и только мудрец раздирает смехом завесу бытия.
Никакое железо не может войти в человеческое сердце так леденяще, как точка, поставленная вовремя.
Шестидесятилетняя Манька, родоначальница слободских бандитов, вложив два пальца в рот, свистнула так пронзительно, что ее соседи покачнулись.
— Маня, вы не на работе, — заметил ей Беня, — холодно-кровней, Маня…
Картёжницы и лакомки, неряшливые щеголихи и тайные распутницы с надушенным бельем и большими боками — женщины хлопали черными веерами и ставили золотые. Сквозь изгородь дикого винограда к ним проникало солнце. Огненный круг его был огромен. Отблески меди тяжелили черные волосы женщин. Искры заката входили в бриллианты — бриллианты, навешанные всюду: в углублениях разъехавшихся грудей, в подкрашенных ушах и на голубоватых припухлых самочьих пальцах.
И он добился своего, Беня Крик, потому что он был страстен, а страсть владычествует над мирами. Новобрачные прожили три месяца в тучной Бессарабии, среди винограда, обильной пищи и любовного пота.