Сильны любовь и слава смертных дней,
И красота сильна. Но смерть сильней.
Сильны любовь и слава смертных дней,
И красота сильна. Но смерть сильней.
Я, — прервал молчание Завиша, — человек железного меча. Я знаю, что меня ждёт. Знаю свою судьбу. Знаю без малого сорок лет, с того дня, когда взял в руки меч. Но я не стану оглядываться. Не обернусь на оставленные за конём хундфельды, собачьи могилы и королевские предательства, на подлость, на ничтожество и безбожие духа. Я не сверну с избранного пути, милостивый государь Ганс Майн Игель.
Ганс Майн Игель не произнёс ни слова, но его огромные глаза разгорелись.
— Тем не менее, — Завиша Чёрный потёр лоб, — я хотел бы, чтоб ты предсказал мне, как и Рейневану, любовь. Не смерть.
— Любовь побеждает смерть, так говорят люди, – шепчу я.
— Но не любовь определяет судьбу, не любовь решает, кто умрёт, а кто будет жить. У любви есть власть над людьми, но не над вечностью. Судьба – вечна. Смерть – вечна. Но…
— … любовь – нет.
Жизнь человеческая коротка, но время бесконечно, и вещество бессмертно. Человек умирает и утучняет гниением своего тела землю, земля вскармливает колос, колос приносит зерно, человек поглощает хлеб и питает им свое тело. Проходят тьмы и тьмы тем веков, все в мире повторяется, – повторяются люди, звери, камни, растения. Во многообразном круговороте времени и вещества повторяемся и мы с тобою, моя возлюбленная. Это так же верно, как и то, что если мы с тобою наполним большой мешок доверху морским гравием и бросим в него всего лишь один драгоценный сапфир, то, вытаскивая много раз из мешка, ты все-таки рано или поздно извлечешь и драгоценность. Мы с тобою встретимся, Суламифь, и мы не узнаем друг друга, но с тоской и восторгом будут стремиться наши сердца навстречу, потому что мы уже встречались с тобою, моя кроткая, моя прекрасная Суламифь, но мы не помним этого.
А звезды полные слезами без ответа,
Как псы бездомные, всё молча ждут рассвета!
Прилетай ко мне вороном раненым,
Обогрей меня своим крылом!
Я дождусь тебя на неба окраине,
Умереть с тобою вдвоем….
Если кто-то говорит о любви, он вплетает свою судьбу в судьбу другого и это уже не изменить. Ну кроме как смертью.
Hе обманешь судьбу и не купишь любовь
Hи за жизнь, ни за смерть, ни за горсть серебра...
Счастье не вечно,
Слава слепа,
А королей выбирает толпа.
Мы вызываем судьбу на дуэль,
Нам наплевать, кто охотник, кто цель.
Игры с судьбою смешны и пусты,
Мы за собою сжигаем мосты,
И неизменно во все времена,
Только любовь миром править должна.
Даже если ты возненавидишь меня, я всё равно продолжу тебя любить.
И я буду молиться, чтобы моя вторая смерть, как и первая, вновь привела к тебе.
Только тогда я буду знать, что она была не напрасна.
Любовь и смерть имели такую природу, что заниматься ими понарошку было невозможно. Не играло роли, верят ли участники процедуры в то, чем заняты, — важно было, что это действительно с ними происходит. Спариваться и умирать можно было только всерьез, хоть в домашнем уединении, хоть перед сотней камер на арене.
— Любовь и ненависть нужны, чтобы преодолеть страх смерти. Когда нет смерти — не нужно любить, не нужно ненавидеть.
— Офигеть! Я это у себя в статусе напишу, ладно?