Если я буду слушать окружающих, то я перестану быть самим собой.
Мою жизнь всегда отягощали издержки домашнего воспитания, воспитания, я бы сказала, перегруженного традициями восточной вежливости и приветливого уважения ко всем — к старцам, к соседям, к знакомым, к незнакомым, к еле знакомым тем более, ведь они вроде бы знают тебя, но знают недостаточно, не дай бог, составят о тебе превратное мнение...
Вы, торгующие добродетелью в розницу, мечтаете о благополучном существовании, как девчонка мечтает о любви, но умираете в страхе, даже не поняв, что лгали всю жизнь, вы беретесь судить того, кто страдал бесконечно, кто каждый день истекает кровью от тысячи новых ран?
Что такое, в конце концов, внешний блеск? Просто-напросто чувство такта, благодаря которому сеешь, когда тебя никто не видит, и жнёшь, когда ты у всех на виду.
Главная беда в том, что все люди в этой стране — рабы партий. Да, впрочем... пожалуй, на этот счёт и на свободном Западе не лучше. И там свирепствует сплочённое большинство, и либеральное общественное мнение, и вся эта чертовщина.
В молодости я ужасно боялся летать. Книга, которую я выбирал в дорогу, всегда была той, которую я полагал достойной быть найденной на моём трупе.
Слава — нечто абсолютно внешнее, исходящее от чужих умов. Она существует в том, как на тебя смотрят и держатся с тобой. В этом смысле быть известным все равно, что быть геем, евреем или представителем явного меньшинства: ты — это ты, а люди проецируют на тебя свое представление о тебе.
Независимость от общественного мнения есть первое условие совершения чего-либо великого и разумного.
— Ну и каково это, когда тебя все презирают?
— Зато меня теперь все знают. Тоже неплохо.
— Даже не знаю удивиться или ужаснуться. Странный ты всё-таки. Но твоё умение указывать людям на их слабые места мне даже нравится.
— Да? Мне тоже. Скорее даже, я обожаю себя за это.
Cлайд с цитатой