— ... Она его убила. Или позволила убить.
— В этом «или» заключается большая разница.
— ... Она его убила. Или позволила убить.
— В этом «или» заключается большая разница.
Туго набитый кошель может обеспечить молчание на какое-то время, но хорошо направленная стрела обеспечивает его навеки.
— Пока люди помнят зло, причинённое их предкам, никакой мир долго не продержится. Так всё и продолжается век за веком – мы ненавидим Бракенов, они ненавидят нас. Мой отец считает, что конца этому не будет.
– Может и будет.
– Как, милорд? Отец говорит, что старые раны никогда не затягиваются.
– У моего отца тоже была присказка. Не стоит ранить врага, если его можно убить. Мертвецы не мстят.
– Мстят их сыновья, – добавил Хостер сконфуженно.
– Только если ты не убьешь и сыновей.
Если ты не собираешься убивать кого-то, но всё-таки убиваешь, он от этого не делается не менее мёртвым.
Мир в те дни был проще, и человек тоже, а мечи делались из лучшей стали. Не потому ли, что ему тогда было пятнадцать лет?
Что бы сказал верховный септон относительно святости клятвы, которую дал пьяный, прикованный к стене и с мечом у груди?
Мы убиваем наших лошадей, когда они ломают ноги, и собак, когда они слепнут, а вот оказать такую же милость искалеченным детям у нас духу не хватает.
— Ты убил меня.
— Вы всегда быстро схватываете самую суть, милорд, — недаром же вы десница короля.
Боги покарали его не за убийство, и не за то, что он подал королю блюдо из собственного сына — человек имеет право мстить. Но он убил гостя под своим кровом, а боги этого не прощают.