Дэниэл Рэдклифф

Я вырос на съемочной площадке, стал известным еще в отрочестве. И, что важно, мне удалось в раннем возрасте решить для себя многие связанные с этим проблемы. Совершенно необходимо отделять себя от своей славы, понять и принять свою индивидуальность. Слава не вечна. Я уже в раннем возрасте понял, что для меня источником радости в жизни являются очень простые вещи: друзья, чтение книг, просмотр кинофильмов, пешие прогулки. Если вы это понимаете, то вам не угрожает звездная болезнь. Требуется определенное мужество, чтобы сказать себе: «Не обольщайся, зависимость от славы и от мнения других не сделает тебя счастливым.

0.00

Другие цитаты по теме

Счастье не вечно,

Слава слепа,

А королей выбирает толпа.

Мы вызываем судьбу на дуэль,

Нам наплевать, кто охотник, кто цель.

Игры с судьбою смешны и пусты,

Мы за собою сжигаем мосты,

И неизменно во все времена,

Только любовь миром править должна.

Прежде всего следует избегать того, чтобы снова противопоставлять «общество», как абстракцию, индивиду. Индивид есть общественное существо. Поэтому всякое проявление его жизни — даже если оно и не выступает в непосредственной форме коллективного... является проявлением и утверждением общественной жизни.

Добрая слава лежит, а худая бежит. А в век интернета — она не просто бежит! Она еще и летать научилась!

Когда мы сегодня говорим о ком-либо, что он — «особенный», то мы не преследуем при этом никакой выгоды. И однако это должно быть самым большим комплиментом, если о ком-то говорят, что он — что-то «особенное», так как, собственно говоря, под этим следует понимать, что он не «уступал», что он сохранил самое ценное человеческой сущности — свою индивидуальность, что он является неповторимой личностью, которая отличается от каждого другого под солнцем.

Говоря об отшельнике, мы слишком много делаем допущений. Мы полагаем, будто люди знают, кто имеется в виду. А они не знают. Они его никогда не видели, они только его ненавидят, не зная. Они были его соседями и ему мешали, они были голосами в соседней комнате и его искушали. Они науськивали на него вещи, чтоб гремели и заглушали его голос. Дети были против него в заговоре, потому что сам он был ребенок и нежен, а чем больше он рос, тем больше росла его противопоставленность взрослым. Они его гнали, как зверя, и во всю его долгую юность ни разу не бывало запрета на эту охоту. Но он не падал загнанный, он убегал, и тогда они хулили, и презирали, и поносили то, что от него оставалось. Он не слушал, и тогда они сжирали его пищу, сглатывали его воздух, оплевывали его нищету так, чтоб она ему стала мерзка. Они его чурались, как прокаженного, и бросали в него каменья. И древний инстинкт не обманывал их: он был в самом деле их враг. Но он не поднимал на них глаз. И они одумались. Они догадались, что ему все это на руку. Что они только укрепляли его в одиночестве, только помогали отделиться от них — навсегда. И тогда они переменились, они применили против него последнее, крайнее, иное оружие: славу. А уж на ее грохот почти каждый поднимет глаза и рассеется.

Больше всего на мой музыкальный вкус повлияло то, что я единственный ребёнок в семье. Обычно люди узнают о музыке от своих старших братьев и сестёр. Когда тебе одиннадцать — нравится это тебе или нет — твоей отправной точкой становится то, что слушает твой 14 — летний брат или сестра. Но их у меня не было, а это всегда заставляет людей отправляться на собственные поиски.

Деньги не имеют для меня особенного значения. Чем больше у тебя денег, тем больше проблем. А вот слава — она как наркотик. Она заполняет пустоту внутри тебя.

Горе вам, когда все будут хвалить вас.

Никогда младость не перестанет вздыхать о славе и не предастся серой, уравнительной пошлости.