Чтобы понять Когами, тебе придётся думать, как он, и видеть, как он... Когда долго глядишь в бездну — бездна начинает глядеть в тебя. Когами слишком долго вглядывался во тьму да и сейчас продолжает. Возможно, что он считает, что в мире есть лишь одно правосудие, сокрытое в глубинах этой тьмы.
Современная система правосудия неэффективна. Она выступает на стороне преступника, защищая его от возмездия. Тяжесть наказания несоизмеримо мала по сравнению с тяжестью преступления. Если бы за кражу рубили руки, а за изнасилование — головы, то уже через пару лет у нас бы не осталось ни воров, ни насильников. Игры в гуманизм только умножают зло. Вы согласны со мной? Вижу — не согласны... Вы думаете — должен быть суд, адвокаты, сбор улик, доказательств, чтобы, не дай Бог, не пострадал невинный. Так? А тем временем система продолжает заботиться о преступниках, строит для них новые тюрьмы, кормит, одевает. Эта имитация наказания только поощряет преступников, убеждая их в полной безнаказанности. Они выходят на свободу и продолжают дальше грабить, насиловать, убивать, а общество и дальше проявляет милосердие к преступникам, совершенно не проявляя его к жертвам. Это, по-вашему, справедливо?
Мир и правосудие даются высокой ценой. Порой настолько высокой, что мы выбираем простой путь.
Современная система правосудия неэффективна. Она выступает на стороне преступника, защищая его от возмездия. Тяжесть наказания несоизмеримо мала по сравнению с тяжестью преступления. Если бы за кражу рубили руки, а за изнасилование — головы, то уже через пару лет у нас бы не осталось ни воров, ни насильников. Игры в гуманизм только умножают зло. Вы согласны со мной? Вижу — не согласны... Вы думаете — должен быть суд, адвокаты, сбор улик, доказательств, чтобы, не дай Бог, не пострадал невинный. Так? А тем временем система продолжает заботиться о преступниках, строит для них новые тюрьмы, кормит, одевает. Эта имитация наказания только поощряет преступников, убеждая их в полной безнаказанности. Они выходят на свободу и продолжают дальше грабить, насиловать, убивать, а общество и дальше проявляет милосердие к преступникам, совершенно не проявляя его к жертвам. Это, по-вашему, справедливо?
Выбирать… Всегда приходится выбирать.
Она вспомнила того мужчину из Шпакли, который убивал детишек. Одного взгляда хватило, чтобы увидеть в его голове вину, извивающуюся алым червем. А потом она привела людей на его ферму, указала место, где нужно копать, а он упал на землю у ее ног и принялся молить ее о снисхождении, говорил: дескать, был пьян, всё эта проклятая выпивка…
Зато она поступила абсолютно трезво. «Ты закончишь свою жизнь в петле», – вот что она тогда сказала.
И его утащили и вздернули на пеньковой веревке, а она все это видела, потому что должна была смотреть, должна была ему, а он проклинал ее, что было несправедливо, ведь он ушел чисто, односельчане просто не посмели ослушаться, иначе все было бы куда страшнее, и она глядела и видела, как над ним нависает тень Смерти, после чего за спиной Смерти возникли какие-то маленькие светящиеся фигурки, а потом…
Кресло, раскачиваясь взад-вперед, громко скрипело в темноте.
Крестьяне ликовали, ведь справедливость восторжествовала, и тогда она, потеряв терпение, велела всем разойтись по домам и молиться богам, в которых они верили, дабы подобное никогда не случилось с ними. Самодовольная рожа торжествующей добродетели почти так же ужасна, как лицо разоблаченного порока.
Ибо источник человеческих законов — источник смутный. Прозрачная струя нравственной правды едва видна в нём под наносом других, чисто исторических элементов, выражающих только фактическое соотношение сил и интересов в тот или другой момент. Поэтому справедливость, как добродетель, далеко не всегда совпадает с легальностью, или правдою юридическою, а иногда находится с нею в прямом противоречии, как сознано самими юристами: summus jus — summa in juria.
Мы рождаемся, чтобы жить, но если система обладает властью над нашей жизнью и смертью, то мы вовсе не люди, а домашний скот. И как скотовод не отрицал этого, он никогда не признает скот равным себе.
Действительно ли это система? Или же скорее — громадная тюрьма? Паноптикум? Тюрьма, в которой один стражник может наблюдать за всеми... Контроль максимума заключённых, минимум охраны...
Люди — существа социальные: язык, письмо, валюта, телефон... — все эти средства коммуникации были созданы, чтобы еще больше сплотить общество.
Так и должно быть. Ведь если злые не бояться королевского правосудия, значит, мы назначили на эту должность не подходящего человека.
Cлайд с цитатой