Зевес, балуя смертных чад,
Всем возрастам дает игрушки:
Над сединами не гремят
Безумства резвые гремушки.
Зевес, балуя смертных чад,
Всем возрастам дает игрушки:
Над сединами не гремят
Безумства резвые гремушки.
Говорил он с горем
Фрейлинам дворца:
«Вешают за морем
За два яица!
То есть разумею, —
Вдруг примолвил он, —
Вешают за шею,
Но жесток закон».
У меня такое чувство, будто ты за эти три месяца стала, по крайней мере, на пять лет старше — так ты изменилась. Ты стала на пять лет красивее. И на десять лет опаснее.
Недавно подумала, что в тридцать лет у женщины самая старая душа. Подростковая энергия растрачена, а детские комплексы никуда не делись. Юность прошла, а зрелость, с её уверенностью и силой, так и не наступила: кажется, следом сразу старость.
— И сказал господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеком, потому что они плоть, пусть будут дни их сто двадцать лет.
Подняла на меня глаза.
— Твой Создатель дал тебе сто двадцать лет, а ты в тридцать считаешь себя старухой. Серьёзно?
— С возрастом верить всё труднее, — ответил я. — Примерно как жевать стертыми зубами. Мои зубы не стали циничнее или малодушнее. Они просто стерлись.