О, еще одна,
Пьяная пляшет, правая грудь видна.
Платье от «Прада», правда, под платьем дерьмо,
А ведь наверняка студентка МГИМО.
О, еще одна,
Пьяная пляшет, правая грудь видна.
Платье от «Прада», правда, под платьем дерьмо,
А ведь наверняка студентка МГИМО.
Когда меня не станет и опустеет зал,
Чернильными листами на устах я все сказал:
Что будет дальше с нами, кто здесь смотрящий.
Клеем стихи как оригами и кидаем в ящик.
Я как матрос, рождённый и выросший на палубе разбойничьего брига; его душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он ходит себе целый день по прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих волн и всматривается в туманную даль: не мелькнёт ли там на бледной черте, отдаляющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани…
Дороги говно, яма на яме, сплошные аварии. Народ спивается, режет друг друга, потому что в городе нормальной работы нет и зарплата 3 копейки. Молодежь скурвилась, скололась по подвалам. В школах бардак, учителям и врачам жрать нечего. Старикам и инвалидам лучше вообще не жить.
После Гоголя, Некрасова и Щедрина совершенно невозможен никакой энтузиазм в России. Мог быть только энтузиазм к разрушению России. Да, если вы станете, захлёбываясь в восторге, цитировать на каждом шагу гнусные типы и прибауточки Щедрина и ругать каждого служащего человека на Руси, в родине, — да и всей ей предрекать провал и проклятие на каждом месте и в каждом часе, то вас тогда назовут «идеалистом-писателем», который пишет «кровью сердца и соком нервов»... Что делать в этом бедламе, как не... скрестив руки — смотреть и ждать.
Мы живем, обращая внимание только на ту информацию, которая соответствует нашим собственным убеждениям, мы окружаем себя людьми, которые эти убеждения поддерживают, и игнорируем противоречивую информацию, которая может поставить под вопрос то, что мы построили.