И ты тоже умрешь, а я буду жить. И это моё проклятье.
Когда призовет Господь на свой суд праведный, Он спросит меня: «Почему ты убил одно из настоящих моих чудес?» Что я Ему скажу? Что это моя работа?
И ты тоже умрешь, а я буду жить. И это моё проклятье.
Когда призовет Господь на свой суд праведный, Он спросит меня: «Почему ты убил одно из настоящих моих чудес?» Что я Ему скажу? Что это моя работа?
Я съел яйца, выпил сок, а гренок оставил на потом. Взял со стола ручку и начал писать, по моим расчетам, в последний раз.
Мне оставалась одна последняя миля.
Зелёная миля.
Мы проработали бок о бок пять лет. Достаточное время для двух мужчин, чтобы притереться друг к другу, если работа у них особая: отбирать у людей жизнь, выдавая взамен смерть.
Пожалуй, в этом и заключалась самая большая трагедия: Старая Замыкалка никогда не сжигала то, что сидело у них внутри, как и нынче инъекции не отправляют это нечто в глубокий сон. Оно уходит, чтобы вселиться в кого-то ещё, позволяя нам убить оболочку, которая по большому счету и так не живая.
Неужели уже тогда в моей голове зрел план, об осуществлении которого ещё пойдёт речь? Интересный вопрос, знаете ли. Много лет я пытался ответить на него, но без особого результата. Впрочем, так ли это важно? Многое вроде бы не имеет особого значения, но человек тем не менее часто задумывается о мелочах.