Как странно: то, чего мы так страстно желаем и к чему стремимся, так быстро приедается и становится рутиной.
Любовь — это всегда безумие и лишь малая толика разума.
Как странно: то, чего мы так страстно желаем и к чему стремимся, так быстро приедается и становится рутиной.
Она знала, что держит «Клёны» в своём маленьком кулачке, и что, если она разожмёт его, всё рухнет, поедет, поползёт, обернётся бесстыдной изнанкой театрального задника — так перепуганный пассажир держит кулак крепко сжатым, когда самолёт попадает в тучи и начинает неловко переваливаться с боку на бок. Пассажир-то знает, что только его желание приземлиться, остаться живым, увидеть черепичные крыши города и серую посадочную полосу аэропорта держит эту бессмысленную железную коробку в воздухе, только его жадное желание, только его.
Наше эго уверяет нас, что мы, как снежинки, — уникальны, но на деле мы все хотим одного и того же: любви, прощения... шоколада.
— А курить вредно, — поморщилась я, подойдя ближе, — это я тебе как целитель говорю.
— И тебе не болеть, — усмехнулся он, затягиваясь. — Жить вообще вредно, ребенок, тебе ли с твоей-то профессией не знать.
Все боятся каждодневности, как будто она несет в себе фатальную неизбежность, чреватую скукой, привычкой; я в эту неизбежность не верю...