И с ужасом
Я понял, что я никем не видим,
Что нужно сеять очи...
И с ужасом
Я понял, что я никем не видим,
Что нужно сеять очи...
По законам классической трагедии, когда уже ничего исправить нельзя, смерть главного героя становится обязательной.
Быстры, как волны, дни нашей жизни,
Что час, то короче наш жизненный путь
Налей же, товарищ, Заздравную чару,
Кто знает, что будет у нас впереди...
В квартире прибрано. Белеют зеркала.
Как конь попоною, одет рояль забытый;
На консультации вчера здесь Смерть была,
И дверь после себя оставила открытой...
Порою мне кажется, что я давно перестал жить. Но это ведь несуразица, ибо я еще ни разу не жил...
Наверное, никакой Везувий не мог принести столько вреда Помпее, сколько приносят в мир войны, изуверства и целые эпохи молчаливого народного отчаяния.
С того самого дня я чувствовал, что внутри меня образовалась какая-то полость. Такая дыра не могла появиться в один момент. Что-то разъедало изнутри мое тело, как капли воды мало-помалу точат камень.
Мы умеем строить сверхзвуковые самолёты и отправлять ракеты в космос, мы способны найти преступника по одному-единственному волоску или микрочастице кожи, мы выращиваем помидоры, которые сохраняют свежесть три недели и даже дольше, мы придумали малюсенький электронный чип, способный вместить пропасть информации. Мы умеем оставлять людей умирать на улице.