Дмитрий Львович Быков

— Вот что Вам самому дает силы работать, такие потрясающие писать книги, романы?

— Спасибо! Спасибо на добром слове. Ну что я могу вам сказать? Есть ощущение величия переживаемого момента. Величия — не шутя. Потому что все, чему нас учили, оказалось правдой. Всё, о чем писала русская революция; всё, о чем она говорила в 1917 году; всё, о чем писала русская проза XIX века; всё, что нам обещала русская поэзия, начиная с «Грядущих гуннов» (В. Брюсов) и кончая «Незнакомкой» (А. Блок) — всё это, понимаете, дает мне силы жить. Потому что момент, который мы переживаем, великий.

0.00

Другие цитаты по теме

Начинается с ерунды. Начинается с маленького человека, у которого пытаются отнять его домик. Домик кума Тыквы — это спусковой крючок всякой революции. Революция происходит не тогда, когда власть танками всех давит. Нет. Это еще, скорее, мера устрашения, а не мера провоцирования. Революция происходит тогда, когда у самого чмошного отнимают самое последнее, самое жалкое. Когда кум Тыква, чье единственное богатство — это коллекция вздохов, становится жертвой абсолютно бессмысленной репрессии, потому что его домик, в котором, если кто помнит, 118 кирпичей, этот домик, на самом деле, не представляет никакой ценности. Он и так стоит на земле графинь Вишен, и они не собираются лезть в этот домик, потому что когда кум Тыква в него заходит, у него в чердачном окне оказывается борода. Это крошечный домик. Но именно когда пытаются отнять крошечное, вот тогда-то все и происходит.

Революции нужны, чтобы уничтожать революционеров.

Революции совершаются людьми не просто нетерпеливыми, но отличающимися иррациональным историческим оптимизмом. И позволю себе добавить, что многие кровавые революции последних столетий были основаны на вере — возможно, еще более наивной — в изначально заложенное в природе человека добро.

А вот теперь что касается Достоевского. Это долгий будет ответ. Простите меня. Я когда-то назвал Достоевского первым поэтом и пророком русского фашизма и не раскаиваюсь в этом. Что имеется в виду? Фашизм — это не нацизм, хотя по этой части у Достоевского были серьёзные грехи. Антисемитизм — это всё равно стыдно. И это не, допустим… Фашизм — это вообще не идеология, фашизм — это состояние, причём состояние иррациональное. Ненависть Достоевского ко всякой национальности и прежде всего к [Николаю] Чернышевскому, и прежде всего к «разумному эгоизму», она имела те же корни, какие имеет иррациональная, экстатическая, оргиастическая сущность фашизма — это наслаждение быть плохим, это инстинктивное, интуитивное одобрение худшего нравственного выбора. Фашист всегда ведёт себя наихудшим образом, и испытывает от этого наслаждение. Фашист знает как надо, но именно нарушая это, избавляясь от химеры совести, он испытывает примерно такое же наслаждение, какое испытывает Джекил, когда из него выходит Хайд.

Лозунги, с которыми большевики взяли власть в 1917 году, были отнюдь не марксистскими. «Мир — народам!» — это пацифизм. «Земля – крестьянам!» — это очевидная уступка мелкобуржуазной идеологии. А лозунг «Фабрики – рабочим!» отдаёт анархо-синдикализмом.

Ощущаете ли Вы себя гением?

Кто ж Вам признается? Булат Окуджава мне однажды в интервью сказал: «Главная проблема поэта — чувствовать себя гением, пока пишешь, и расставаться с этим ощущением, когда идешь обедать».

Мы бы только добились новой дурацкой революции. А значит, снова погибли бы люди, и непрерывная цепь продолжит быть непрерывной. Нет, мне непонятна политика и повернутые на ней люди, клянусь. Отдать жизнь за ноты, написанные от руки, за альбом с детскими рисунками и за бога в своей грудной клетке, но никак не за жирного, потного упыря в отглаженном костюме. Тупая жажда какой-то победы. Про нее даже говорить лень, еще хуже раздумывать и взвешивать… … К чему эта победа.

Революция дает иногда в повелители таких людей, которых мы не пожелали бы иметь лакеями.

— Потому что жмёт кепка.

— Многие революции в нашей стране произошли именно по этой причине.

Как же смеют наше повстанческое движение махновщины, которое своею повстанческою кровью пропитало на три аршина вглубь землю в разных местах Украины, пламенно борясь за общую свободу трудящихся, называть контрреволюционным и предательским?