У меня нет язвы только потому, что я знаю, когда сказать «мне наплевать».
У меня нет совести, у меня есть только нервы.
У меня нет язвы только потому, что я знаю, когда сказать «мне наплевать».
Впервые за двадцать лет я смог нормально воспользоваться туалетом: дети не стучали, жена не кричала, что ей пора на работу. И вот, я уединился с журналом «Рыбак»… Я уже не смогу встать, у меня затекли ноги...
Конечно, я черный. Именно поэтому я и хочу поехать в Южную Африку. Чтобы там возглавить борьбу своих братьев против фашизма, режима и тирании белого меньшинства.
Я всегда думал, что работа режиссёра очень нудная и утомительная. Ну, ты как бы являешься центром нервной системы, когда через тебя проходит слишком много информации, у тебя начинает болеть голова.
Поймите простую вещь — и это самое серьезное, что я могу сказать по этому поводу, — у меня нет ни философии, ни принципов, ни убеждений. У меня есть только нервы. Вот и все. И… вот и все. Я просто не в состоянии подробно излагать свои соображения и т. д. — я способен только реагировать. Я в некотором роде как собака или лучше: как кот. Когда мне что-то нравится, я к этому принюхиваюсь и облизываюсь. Когда нет — то я немедленно… это самое… Главный орган чувств, которым я руководствуюсь, — обоняние.
На одном из мероприятий мне показали отрывки из ранних картин, где я играла. Все, что я видела — красивую молодую женщину, которая в то время заботилась о том, что она слишком толстая и ее нос слишком большой. Я как будто обращалась к юной себе: «Просто расслабься, получай удовольствие, и все будет отлично!».
Я мечтал о том, чтобы изменить свою обычную жизнь, но моя жизнь никогда не была обычной. Просто я не замечал, насколько она необычна.