— Можно я скажу? Люба беременна! И не от мужа, а от милиционера. Помнишь милиционера, она к нему ходила за зонтом.
— Фигасе! Я тебе так скажу, главное сейчас — не паниковать. Потому что какая нафиг разница, от кого ты беременна, потому что ближайшие 18 лет заниматься ребенком, девочка моя, будешь только ты!
Вот ты даже сам себе не можешь признаться, что тебе нравится, когда рядом с тобой шлюхи! Потому что когда ты находишь такую, ты начинаешь ее за уши подтягивать в какой-то свой угол, который ты сам себе напридумывал и делаешь из нее приличную нормальную женщину. А в какой-то момент она превращается в твою долбаную жену, и тебе очень скучно становится!
Вот такая волшебная штука эта любовь: ты первую половину жизни живешь, думая, что кто-нибудь разведется, а вторую — что кто-нибудь помрет.
А на самом деле я все это ненавижу: все эти свечи, мишуру, но я же нормальная женщина и иногда, блин, накатывает. Пусть я ненормальная, но иногда так хочется. А знаешь, почему? Мне очень хочется до тебя дотронуться душой. Я очень этого боюсь, правда, знаешь, я дико этого боюсь, но очень-очень хочется…
Любовь — это невероятное чувство, такие ощущения абсолютно невероятные, странные, в первую очередь это желание прикасаться, прикасаться руками, телами, прикасаться душой.
Хочется пожить в Монако, посидеть с бокалом шабли за тихим ужином на собственной яхте и закричать во все горло: «Жизнь удалась!»
— Я боюсь того, что может произойти если я это скажу.
— Мне ты можешь сказать всё. Ты в меня вазой кинула года три назад и я остался.
— Дело в том, — произнесла Гвен медленно, словно думая вслух, — что я ещё никогда не была беременна, а пока это не случится, каждая женщина невольно сомневается, она не уверена в себе: а вдруг ей это не дано. И когда неожиданно открывается, как мне сейчас, что да, ты можешь стать матерью, — это как подарок, возникает такое чувство… Только женщина может его понять. Кажется, что произошло что-то непостижимое — огромное и замечательное.
Cлайд с цитатой