Ты искала новых идей для своей книги, ты искала вдохновение, и вот по своей вине ты оказываешься в безвыходной ситуации.
Как можно потерять иголку в стоге сена — тем более там ее искать?
Ты искала новых идей для своей книги, ты искала вдохновение, и вот по своей вине ты оказываешься в безвыходной ситуации.
— Я ищу волшебника, который с почтением относится к традициям и не прочь рискнуть жизнью за высокое вознаграждение
— Это несколько сужает круг ваших поисков. А в ваше задание входит опасное путешествие в неведомые, и грозящие погибели земли?
— Если честно, то входит
— Встречи с жуткими тварями?
— Вероятны.
— Почти верная смерть?
— Точно.
— Что ж, желаю вам всяческих успехов в ваших поисках.
Одержимость — великая сила; настоящее вдохновение приходит тогда, когда вы впустую тратите свое время и дурачитесь без всякой цели. Именно в это время зачастую рождаются новые идеи и совершаются настоящие открытия.
— Может, погуляешь со мной, когда позавтракаешь?
— Наверное, я сперва должен попробовать что-нибудь написать.
— Уже есть идеи?
— Идей полно... Хороших нет.
— У вас наверняка посетителей полно, но вдруг вы случайно запомнили мужчину лет тридцати вульгарного вида, неприятного, с мальчиком...
— Я их не видела.
— Мальчик – мой сын. Такой светленький, очень похож на меня.
— Нет.
– Он на меня не похож?
– Говорю, я ничего не видела. Минутку, а этот мужчина, вульгарный и неприятный...
– Вы вспомнили?
– ... Он ваш муж?
— Как вы об этом узнали?
Анафема испробовала все способы, какие только знала. Она методично исследовала все вокруг. Решительно прочесала папоротник у обочины. Небрежно прошлась вперед-назад, как бы невзначай поглядывая на землю. Она применила даже самый хитрый прием, который, как подсказывали романтические струны ее натуры, просто не мог не сработать: театрально опустила руки, устало присела на траву, позволив взгляду опуститься на первое попавшееся место — где, будь она героиней любого уважающего себя рассказа, и должна была лежать потерянная книга.
Нет, не лежала.
Но припомните, как это раньше делалось. Раньше люди имели идею и хотели за нее умирать. В настоящее время люди, которые хотят умирать, не имеют идеи, а люди, которые имеют идею, не хотят умирать. С этим надо бороться. Теперь больше, чем когда бы то ни было, нам нужны идеологические покойники.