Дмитрий Емец. Шныр. Пегас, лев и кентавр

— Но если он такой богатый, почему такой обтрёпанный? — спросила она.

— Кто тебе сказал, что он богатый? — удивилась Аня. — Он почти нищий. Вечно таскается по гостям. Да, у него самый большой алмаз, но денег-то нет.

— Но если он даже увидеть не может своего алмаза, почему он его не продаст? Хотя бы твоему отцу? — не поняла Полина.

— Разве непонятно?.. Тогда у него не будет самого большого алмаза в мире!

0.00

Другие цитаты по теме

Она ходит и молчит, как робкая мышка, из которой вот-вот вылупится кошка.

– А зачем ты прятал по всему городу розы и подбрасывал координаты? Одну розу я нашла в старой голубятне на «Савеловской», другую на чердаке двухэтажного дома на Полянке! Отвечай!

Ул наклонился, зачерпнул снег.

– А на «Войковской» не нашла? Так я и думал.

– Сознался! Ага!

– Не ага. Я просто видел, как её подбросили, – выкрутился Ул.

– Кто?

– Неизвестный в черной маске. Я преследовал его, загнал в угол, но он выпил кислоты. Остались дымящиеся шнурки.

Волосы льняные, как у немецкого принца, у которого королевство такое маленькое, что ему то и дело приходится срываться с трона и ловить кур, чтобы они не пересекали государственную границу.

Книга — это вечная мысль. Рука, протянутая через десятилетия и века, когда рядом невозможно найти собеседника.

Он производил впечатление человека, для которого дружба — не в дежурном соблюдении обычаев попеременного телефонного передергивания, улыбочек и вежливого виляния хвостиком, а во взаимопомощи в трудные минуты.

— Бедный он. Верит всему.

— Это мы бедные, что ничему не верим.

— Я тебя люблю! — распахивая окно, говорила она ветру.

А ветер играл со шторами, опрокидывал на туалетном столике флаконы с духами и отмалчивался.

Когда тебе больно, не корчи из себя страдающего героя. Нужно или плакать в голос, или терпеть. Ты можешь дать всё другим, но ничего себе.

– Когда тебе дают исправный утюг, обратно его тоже хотят получить исправным! Ах ты, потреблянец! – кричал он на бледного недоросля, который пытался прошмыгнуть мимо него незамеченным.

– Кузепыч, не «потреблянец», а «потребитель»! – поправлял его Вовчик, обожавший раздувать скандалы.

– Ах ты, потреблятор! Еще учить меня вздумал! Почему седло потрескалось? – кидался Кузепыч на Вовчика.