Что клюет курица? Пшеницу. А чем кормят часы? Тиканьем, милый мой. Послушай, они клюют и тикают одно и то же: сей-час! сей-час! сей-час!
Никогда не остается времени на вечность!
Что клюет курица? Пшеницу. А чем кормят часы? Тиканьем, милый мой. Послушай, они клюют и тикают одно и то же: сей-час! сей-час! сей-час!
Этот из двух кровей замешен – сербской и греческой. Бессонницу хочет превратить в радугу, а сон – в лавку, где торгуют.
Вы, люди, не умеете измерять свои дни. Вы меряете только их длину и говорите, что день длится 24 часа. А дни ваши иногда имеют и глубину, причем большую, чем длина, и глубина эта может достигать месяца или даже года длины дней. Поэтому вы не можете окинуть взглядом свою жизнь. Не говоря уж о смерти…
– Какая дорога правильная, отче? – спросил он наконец. – Как распознать ее среди других дорог?
– Если движешься в том направлении, в котором твой страх растет, ты на правильном пути.
Он любит говорить, что у победы много отцов, а поражение всегда сирота. Но кроме того, он думает, хотя никогда не произносит вслух этого, что и у победы, и у поражения одна мать.
А что делают часы, если не отмеряют время, данное нам для сотворения самих себя, для открытия внутри себя того, о чём мы и не подозревали?
Какое бы время ни отбивали куранты на Спасской башне Кремля, хоть семь утра, хоть час дня, впечатление всё равно такое, будто новогодняя полночь и пора пить шампанское.
... никогда не известно, кто кого на самом деле убил – победитель побежденного или побежденный победителя.