Жак Фреско

Другие цитаты по теме

Священник с спокойной совестью делал все то, что он делал, потому что с детства был воспитан на том, что это единственная истинная вера, в которую верили все прежде жившие святые люди и теперь верят духовное и светское начальство. Он верил не в то, что из хлеба сделалось тело, что полезно для души произносить много слов или что он съел действительно кусочек бога, — в это нельзя верить, — а верил в то, что надо верить в эту веру. Главное же, утверждало его в этой вере то, что за исполнение треб этой веры он восемнадцать лет уже получал доходы, на которые содержал свою семью, сына в гимназии, дочь в духовном училище. Так же верил и дьячок и еще тверже, чем священник, потому что совсем забыл сущность догматов этой веры, а знал только, что за теплоту, за поминание, за часы, за молебен простой и за молебен с акафистом, за все есть определенная цена, которую настоящие христиане охотно платят, и потому выкрикивал свои «ломилось, помилось», и пел, и читал, что положено, с такой же спокойной уверенностью в необходимости этого, с какой люди продают дрова, муку, картофель. Начальник же тюрьмы и надзиратели, хотя никогда и не знали и не вникали в то, в чем состоят догматы этой веры и что означало все то, что совершалось в церкви, — верили, что непременно надо верить в эту веру, потому что высшее начальство и сам царь верят в нее. Кроме того, хотя и смутно (они никак не могли бы объяснить, как это делается), они чувствовали, что эта вера оправдывала их жестокую службу. Если бы не было этой веры, им не только труднее, но, пожалуй, и невозможно бы было все свои силы употреблять на то, чтобы мучать людей, как они это теперь делали с совершенно спокойной совестью. Смотритель был такой доброй души человек, что он никак не мог бы жить так, если бы не находил поддержки в этой вере. И потому он стоял неподвижно, прямо, усердно кланялся и крестился, старался умилиться, когда пели «Иже херувимы», а когда стали причащать детей, вышел вперед и собственноручно поднял мальчика, которого причащали, и подержал его.

Большинство же арестантов, за исключением немногих из них, ясно видевших весь обман, который производился над людьми этой веры, и в душе смеявшихся над нею, большинство верило, что в этих золоченых иконах, свечах, чашах, ризах, крестах, повторениях непонятных слов «Иисусе сладчайший» и «позлилось» заключается таинственная сила, посредством которой можно приобресть большие удобства в этой и в будущей жизни. Хотя большинство из них, проделав несколько опытов приобретения удобств в этой жизни посредством молитв, молебнов, свечей, и не получило их, — молитвы их остались неисполненными, — каждый был твердо уверен, что эта неудача случайная и что это учреждение, одобряемое учеными людьми и митрополитами, есть все-таки учреждение очень важное и которое необходимо если не для этой, то для будущей жизни.

Если вы не знаете, как быть честным, то расплата за это — боль и страдания — в любом случае.

НЕ УБИВАЙ.

Убийство. Пятая заповедь. Однако, немного поразмыслив, вы поймете, что убийство никогда не смущало церкви и вероучения. Ни капельки. Во имя Господа убивают больше, чем по любой другой причине.

Возьмите ирландскую заварушку, Ближний восток, крестовые походы, инквизицию, убийства врачей за аборты здесь, у нас, и, конечно, Всемирный торговый центр, и вы поймете, насколько верующие послушны заповеди «Не убивай». Очевидно, для религиозных людей — особенно для самых истовых — убийство допустимо. Все зависит лишь от того, кто убивает и кто будет убит.

В поиске упрощенных ответов люди обвиняют в своих проблемах национальные меньшинства, иностранцев, карму, неблагоприятную ауру, которая предположительно окружает любого из нас, божьи или дьявольские деяния или расположение планет в момент чьего-то рождения и т. д. Некоторые стремятся к более высоким уровням человеческого сознания и самореализации посредством медитации. Тем, кто плохо информирован, эти вещи легко доступны, ибо не требуют доказательства или проверки фактами (отсюда популярность метафизики). Некоторые настаивают на том, что мы должны вернуться к упрощенной жизни прошлого, к «старым добрым дням». Это еще один миф, идея о том, что во времена менее совершенных технологий были лучше.

Посещение церкви являлось еще одним светским обычаем, который по своей значительности приравнивался к таким важным общественным функциям, как присутствие в опере. Великолепный храм был выложен плитами резного мрамора и украшен деревом редких пород. Освещенные неяркими церковными огнями, поблескивали драгоценные украшения.

Многие ценности, доминирующие в современном обществе сохранились еще со времен Средневековья. Идея о том, что мы живем в просвещенном веке, в веке разума, по сути, ни на чем не основывается. У нас достаточно информации о себе и о нашей планете, однако мы не имеем представления о том, как ею пользоваться. Большинство наших традиций и моделей поведения берут начало из Средневековья.

Ранним формам жизни было нелегко выбираться из первобытной слизи, не захватив часть её с собой. То же касается и укоренившейся системы ценностей. Традиционным идеям самое подходящее место в музее или в книгах по истории цивилизации.

Они страшные чудаки и дети. Область чувственного, которая их так волнует, они почему-то называют «пошлостью» и употребляют это выражение кстати и некстати. Очень неудачный выбор слова! «Пошлость» — это у них и голос инстинкта, и порнографическая литература, и эксплуатация женщины, и чуть ли не весь мир физического. Они краснеют и бледнеют, когда произносят это слово!

Твоя церковь — потаскуха, распродает свои милости богачам. И ты возьмешься меня исповедовать? Ты отпустишь мне грехи мои? Господь скрепит зубами, глядя на твою душонку. Братья, нам не нужны попы! Каждый может крестить, каждый может отпускать грехи, каждый может молиться — истинно вам говорю. Каждый человек пророк, или Бога нет!

Жесткое разделение рас — этот плод тщеславия всей этнографии — невозможно.