Мне стыдно признаться… Богат я не очень,
Но что вам — сокровища Ада и Рая?
Я слепну, сеньора, смотря в ваши очи.
Возможно ль не слепнуть, на солнце взирая?..
Мне стыдно признаться… Богат я не очень,
Но что вам — сокровища Ада и Рая?
Я слепну, сеньора, смотря в ваши очи.
Возможно ль не слепнуть, на солнце взирая?..
Закон наш мнит: в глуши разбой таится,
Но каждый видит, кто не слеп:
Вся наша просвещённая столица -
Огромнейший разбойничий вертеп.
Что за ножка у индюшки,
Как румяна и кругла!
У одной моей подружки
Вот такая же была.
Что за ви́на! Что за яства!
Захватить бы всё с собой!
Жаль, казнят меня не часто!
Кормят просто на убой!
— Скажи, Ласарильо, если бы у тебя осталось два часа жизни, на что бы ты их употребил?
— Я бы исповедовался.
— Ха-ха! Невинная душа. Мне бы для этого понадобилось лет десять.
Над тобою солнце светит, льётся с высоты.
Всё на свете, всё на свете сможем я и ты!
Я прильну, земля, к твоим берёзам,
Я взгляну в глаза весёлым грозам
И, смеясь от счастья, упаду в твои цветы.
Обняла весна цветная ширь твоих степей.
У тебя, страна, я знаю, солнечно в судьбе!
Нет тебе конца и нет начала,
И текут светло и величаво
Реки необъятные, как песня о тебе,
Как будто праздник!
... она поцеловала Валькура в лоб робко и быстро, так, что ему показалось, будто его овеяло теплым дыханием или рядом пролетела ласточка.
О нет, не в теле — жизнь, а в этих милых
Устах, глазах и пальцах дорогих;
В них Жизнь являет славу дней своих,
Отодвигая мрак и плен могилы.
Я без нее — добыча тех унылых
Воспоминаний и укоров злых,
Что оживают в смертных вздохах — в них,
Часами длясь, пока уходят силы.
Но и тогда есть локон у груди,
Припрятанный — последний дар любимой,
Что разжигает жар, в крови таимый,
И жизнь бежит скорее, и среди
Летящих дней вкруг ночи неизменной
Сияет локон красотой нетленной.