Он выглядел обаятельным, зловещим и чуточку сумасшедшим. Князь тьмы с лицом ангела.
– Что ты готовишь?
– Ничего особенного. Мушу жоу и хэй цзяо ню лю. Объясняю для невежд: обжаренная свинина и блинчики с начинкой.
Он выглядел обаятельным, зловещим и чуточку сумасшедшим. Князь тьмы с лицом ангела.
– Что ты готовишь?
– Ничего особенного. Мушу жоу и хэй цзяо ню лю. Объясняю для невежд: обжаренная свинина и блинчики с начинкой.
– Одри, наконец-то! Давненько я тебя не видел!
– О, я считала секунды до нашей встречи.
– Я тоже! Жаль, что я не захватил с собой калькулятор, чтобы не сбиться со счета.
– Привет, Майкл.
– Привет, о свет моих очей. Уж не блинчик ли я вижу?
– Не смей лопать! Лучше отнеси в гостиную.
– Слушаюсь и повинуюсь.
Я – с двумя двух слиянье. Прохладен и жарок.
Я – в природе вещей, я – бесценный подарок.
Я – начало начал, я и грешен, и свят,
И охотно сдаюсь, если силою взят.
– Ты отвратителен. Ты знаешь это?
– Я жесток, как жизнь, – отрезал Джулиан. – Жесток, как любовь.
Бреду меж острых скал, через висячий мостик,
Туда, где вечна тьма и ярок древний свет.
Там ждут на дне они, тревожа мертвых кости,
И знают лишь они на мой вопрос ответ.
Я в Черный лес стремлюсь, где Царь Лесной поможет
Мне истину открыть, назвав расплаты час.
Как много их, глупцов, кто мнил себе, что сможет
Ту цену заплатить — их больше нет средь нас.
И все же мне пора. Не я избрал дорогу
В извечную игру...
Остальные строчки были все в тёмных пятнах, за исключением двух последних
И, покидая тех, кто вечно ждёт на дне,
Я слышу, как они смеются в спину мне.
Я разделяю для себя три стадии лишнего веса — они называются по тому, что говорят тебе девочки. То есть я нахожусь на первой стадии — «Ты не толстый». Есть вторая стадия, которая называется «Внешность, это не главное». Есть третья стадия, которая называется — «Господи, оно закрыло солнце, бежим!».
Истинная леди не позволит себе обратить внимание на внешность человека, сколь безобразным он бы ни был.
Так сильна была сжигавшая меня страсть, что я едва ли охладел бы, если бы черты еще невидимого мне лица оказались самыми заурядными — настолько причудлива природа единственной истинной любви и так мало она зависит от внешних условий, которые только по видимости рождают и питают ее.