— Мариан, любовь моя, ты выйдешь за меня?
— Ох, дорогой, я думала, ты никогда не спросишь меня.
— Мариан, любовь моя, ты выйдешь за меня?
— Ох, дорогой, я думала, ты никогда не спросишь меня.
— Что ты говоришь, глупый змей?
— Глупый змей?
— Значит так, если услышу хоть звук, Хисс, отправишься пешком в Ноттингем!
— Змеи не ходят пешком, а ползают!
Светлячком моя любовь была,
За собой меня вела,
А теперь она огнём горит,
Сердце с сердцем говорит!
Мне казалось, что часы стоят,
Но с тобою дни летят.
Жизнь пройдёт,
Но вновь и вновь
Будет жить любовь!
Ты со мной...
Любовь моя...
Любовь моя...
Мне казалось, что часы стоят,
Но с тобою дни летят.
Жизнь пройдёт,
Но вновь и вновь
Будет жить любовь!
— Извини, чудик!
— Чудик? Вы, сэр, заняли моё место!
— Хисс, да с тобой никакого шута не надо! Так, а теперь ползи отсюда и смотри в оба — ищи того, знаешь кого.
— Вы... Вы, другими словами, удаляете меня?
— Ты слышал, что тебе сказал его могущество? Ползучка! Кишка в кепке!
— Видел её? Какая красавица!
— Остынь, Ромео! Совсем потерял голову?
— Ааа! Не волнуйся! Сейчас меня родная мать не узнает!
— Да, но её тут нет — тебе надо провести толстяка-шерифа.
Робин Гуд и крошка Джон по лесу гуляли,
Обсуждая то да сё, весело смеясь.
Вспоминали о былом, дурака валяли,
Тили-тили, трали-вали, что за чудный день!
Кто мог думать, что в водице будет западня таиться?
Что Ноттингемский шериф
Вместе со своим отрядом притаился где-то рядом,
Выследил и окружает их?
Робин Гуд и крошка Джон по лесу бежали,
Меж деревьев через ограду мчались как олень.
От погони ускользнули, вновь шерифа обманули,
Тирли-тирли, трули-трули, что за чудный день!
Тирли-тирли, трули-трули, что за чудный день!
— Прости, Джонни. Я опять думал о девице Марион... Это сильнее меня. Я люблю её!
— Сколько же можно вздыхать и страдать? Женись, да и всё!
— Смеёшься? Что я, пойду к девушке... подарю ей букет, скажу: «Помнишь, мы играли в детстве? Выходи за меня!»... Нет, так это не делается!
Зло есть везде,
В каждом городе.
Порой из-за туч
Упадёт солнца луч,
Но не на Ноттингем...
Если бы мы могли,
Давно бы ушли.
Нам бы крылья,
Тогда бы мы улетели в небо,
Ведь никто здесь счастлив не был.
Плачь, не плачь,
Тюрьма нам да палач.
Жестокий Ноттингем...