Джон Грин. Виноваты звезды

— Ты серьёзно? — спросила я. — Ты думаешь, это круто? О Боже, ты только что всё испортил.

— Что всё? — спросил он, оборачиваясь ко мне. Незажжённая сигарета болталась в неулыбающемся уголке его рта.

— Всё. Определённо привлекательный, умный и по всем статьям приемлемый парень глазеет на меня и обращает моё внимание на неправильное употребление понятия буквальности, а ещё сравнивает меня с актрисой и предлагает посмотреть кино у себя дома. Но конечно же, всегда существует гамартия, и твоя заключается в том, что несмотря на то, что У ТЕБЯ БЫЛ ЧЁРТОВ РАК, ты отдаёшь деньги компании в обмен на шанс получить ЕЩЁ БОЛЬШЕ РАКА. О, Господи. Позволь мне только убедить тебя в том, что не иметь способности дышать — полный отстой. Совершенное разочарование. Совершенное.

— Они не убьют, пока их не зажжёшь, — сказал он, в то время как мама подъезжала к бордюру. — И я ни одной ещё не зажег. Это метафора, понимаешь: ты зажимаешь орудие убийства прямо у себя между зубами, но не даёшь ему силы убить тебя.

11.00

Другие цитаты по теме

Это хорошая жизнь, Хейзел Грейс.

Только теперь, когда я сама любила гранату, до меня дошла ослиная глупость попытки спасти других от моей неминуемой и скорой дефрагментации: я не могу разлюбить Огастуса Уотерса. И не хочу.

Мне всегда нравились люди с двумя именами — можно выбирать, как называть: Гас или Огастус. Сама я всегда была Хейзел, безвариантная Хейзел.

— Мам. Сон. Борется. С. Раком.

— Дорогая, но ведь есть и лекции, которые надо посещать. К тому же сегодня... — В мамином голосе явственно чувствовалось ликование.

— Четверг?

— Неужели ты не помнишь?

— Ну не помню, а что?

— Четверг, двадцать девятое марта! — буквально завопила она с безумной улыбкой на лице.

— Ты так рада, что знаешь дату? — заорала я ей в тон.

— Хейзел! Сегодня твой тридцать третий полудень рождения!

Любовь — это держать обещание несмотря ни на что.

— Хейзел не как все. Она знает истину. Она не хотела миллиона поклонников, она хотела только одного. И она получила его. Может быть, её не много любили, но её любили сильно. А это больше, чем выпадает на долю большинства из нас.

Придет время, когда не останется людей, помнящих, что кто-то вообще был и даже что-то делал. Не останется никого, помнящего об Аристотеле или Клеопатре, не говоря уже о тебе. Все, что мы сделали, построили, написали, придумали и открыли, будет забыто. Все это, — я обвела рукой собравшихся, — исчезнет без следа. Может, это время придет скоро, может, до него еще миллионы лет, но даже если мы переживем коллапс Солнца, вечно человечество существовать не может. Было время до того, как живые организмы осознали свое существование, будет время и после нас. А если тебя беспокоит неизбежность забвения, предлагаю тебе игнорировать этот страх, как делают все остальные.

Если любишь радугу, надо любить и дождь.