— Мы же решили отложить это на завтра.
— Завтра может и не быть.
— Мы же решили отложить это на завтра.
— Завтра может и не быть.
— Иногда я просыпаюсь по утрам, почти ожидая увидеть рядом Лори, которая напомнит, чтобы я забрал Карла после школы или скажет, что завтрак готов.
Каждое воскресенье она готовила нам блинчики, которые есть было невозможно. Просто комки муки. И главное, она ведь об этом знала.
— А почему же продолжала?
— Ну, она хотела, чтобы мы были семьей, которая по воскресеньям ест блины.
— Тогда, в танке, почему ты решил рискнуть ради меня?
— Называй это глупой, наивной надеждой, но если я попаду в такое же глубокое дерьмо, то может быть и меня кто-нибудь выручит, наверное, я еще больший дурень, чем ты.
— Было глупо туда тащиться.
— Да.
— Завтра снова туда поедем?
— Да.
Если мы расслабимся и потеряем сноровку, комфорт ослабит нас.
Я не знаю, с каким чувством ты взираешь на меня: с печалью, с презрением, с жалостью, с любовью... Может, это просто безразличие.
Борись. Не сдавайся. Продолжай бороться. И затем однажды ты просто изменишься.
— А это кто такой хмурый?
— Хмурый дяденька это ты.
— Зачем ты рисуешь меня хмурым?
— Он ведь умеет улыбаться.
— А вот это его большой живот.
— Папин большой живот.
Мы не станем слабыми. В нас не осталось слабости.
— Чего вы хотите?
— Выжить.
— В наше время это не мало.
— Что в сумке?
— В ней оружие: АК-47, , мачете с красной рукояткой.
— Вот им-то я тебя и убью.