Хелен Гербер. Мифы Греции и Рима

Он к дубу, запыхавшись, подбежал,

На небо глянул – да, он опоздал!

Тут тихий голос рядом прозвучал:

«О Рек!» – он посмотрел вокруг —

Пустынно все, лишь тени меж дерев

Становятся все гуще. В этот миг

Раздался голос: «Милый, никогда

Не будем вместе мы, ни ночью и ни днем.

А я ведь так мечтала свою страсть,

Что слаще меда, разделить с тобой.

Ни с кем из смертных женщин ты б не смог

Такого счастья, верь мне, испытать.

Но ты прогнал посланницу мою,

Поранив крылья ей и сердце мне разбив».

Рек застонал и нимфу стал молить:

«Имей же жалость и прости меня!

Я впредь тебя ничем не оскорблю».

«Увы! – ответил голос. – Ты ведь слеп.

Я не жестока, я тебя прощу,

Но сделать душу зрячей не смогу!»

0.00

Другие цитаты по теме

Все смертные жили на земле счастливой и добродетельной жизнью. Воздух был чист и напоен ароматами; на небе круглый год сияло Солнце, земля в изобилии рождала сочные плоды, и повсюду цвели благоухающие цветы. Человек был доволен жизнью. Он не знал ни холода, ни голода, ни болезней, ни смерти. Юпитер, который справедливо полагал, что все эти блага достались человеку благодаря Прометееву огню, был ужасно недоволен и решил наказать людей за то, что этот божественный дар попал к ним в руки.

Он собрал богов на Олимпе, и они, посоветовавшись друг с другом, решили создать женщину, и, как только она была сотворена, каждый из них вдохнул в нее частичку своего очарования, что сделало ее неотразимой.

Когда же смерть подходит близко-близко, чтоб дерево прекрасное сгубить, оно теряет ветви и кору, и в тот же миг душа нежнейшей нимфы, что в нем жила, летит на небеса.

Рагнара всегда любили больше меня. Мой отец. И моя мать. А после и Лагерта. Почему было мне не захотеть предать его? Почему было мне не захотеть крикнуть ему: «Посмотри, я тоже живой!» Быть живым — ничто. Неважно, что я делаю. Рагнар — мой отец, и моя мать, он Лагерта, он Сигги. Он — всё, что я не могу сделать, всё, чем я не могу стать. Я люблю его. Он мой брат. Он вернул мне меня. Но я так зол! Почему я так зол?

Мне на плечи кидается век-волкодав,

Но не волк я по крови своей,

Запихай меня лучше, как шапку, в рукав

Жаркой шубы сибирских степей.

Я охотно повторяла парадоксы, вроде фразы Оскара Уайльда: «Грех — это единственный яркий мазок, сохранившийся на полотне современной жизни». Я уверовала в эти слова, думаю, куда более безоговорочно, чем если бы применяла их на практике. Я считала, что моя жизнь должна строиться на этом девизе, вдохновляться им, рождаться из него как некий штамп наизнанку. Я не хотела принимать в расчет пустоты существования, его переменчивость, повседневные добрые чувства. В идеале я рисовала себе жизнь как сплошную цепь низостей и подлостей.

Город сошел с ума, люди куда-то спешат,

Медленно затвердевает моя душа.

Кухню наполнил дым тлеющих сигарет,

Еле слышны отголоски вчерашних побед.

Мне бы сейчас полетать над облаками,

В параллельный мир окунуться с головой,

Мне бы сейчас полетать, взмахнуть руками,

Но падать больнее всего.

Печально, но факт: чем меньше у нас денег, тем чаще мы хватаемся за бумажник.

Постепенно я привык считать свою жизнь несбывшимся обещанием, но в глубине души подозревал, что несбывшимся обещанием оказался я сам.