Вход на кладбище через кованые железные ворота, на арке – замысловатый витой узор, а сверху надпись:
Если я пойду и долиной смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной.
Да, казалось бы, вдвоем безопаснее.
Но Ты – персонаж ненадежный. Все мои знакомые Ты вечно подводили.
Они удирают из города, предают или мрут, как мухи, – и куда тебе деваться?
Да прямо сюда.
— ... Люди воображают собственную смерть, чувствуют её приближение, и одна мысль о её неизбежности становится афродизиаком. Собаки или кролики ведут себя иначе. Или птицы, к примеру, — в неурожайные годы откладывают меньше яиц или вообще не спариваются. Всю энергию тратят на то, чтоб остаться в живых и дождаться более благоприятных времен. А человек надеется оставить свою душу в ком-то другом, в новой версии себя, и жить вечно.
— Значит, мы обречены, потому что надеемся?
— Можно назвать это надеждой. А можно отчаянием.
По старой привычке ей захотелось для успокоения прогуляться по кладбищу. Ближайшим было Монпарнасское кладбище. Оно всё состояло из хрупких домишек — миниатюрных часовенок, возведённых над каждой могилой. Сабина понять не могла, почему мёртвым хочется иметь над собой эту имитацию дворцов. Кладбище, по сути, было тщеславием, обращенным в камень. Вместо того чтобы после смерти стать разумнее, его обитатели оказывались ещё более безрассудными, чем при жизни. На памятниках они демонстрировали свою значимость. Здесь покоились не отцы, братья, сыновья или бабушки, а сановники и общественные деятели, обладатели званий, чинов и почестей; почтовый чиновник и тот выставлял напоказ своё положение, своё общественное значение — своё достоинство.
Чаще всего кладбищем пользуются жители улицы Суханова. Это потому, что они живут к нему ближе остальных. Могилы залезли бы и в суханские огороды, если б не дорога, отсекающая дерзкий некрополь от крайнего домика с зеленой крышей. Однако случается и так, что умирает кто-нибудь с дальних окраин деревни, хотя это почти нонсенс. Действительно: умереть на Восьмом Квартале считается так же нелепо, как, например, ходить за хлебом в Лёхин магазин «Лагуна», живя где-нибудь на Третьем Мысе. Если в Овчарове разносится слух о чьей-либо смерти, первым делом люди спрашивают, откуда покойник. Если с Суханки, никто не удивится (так и скажут: «А, с Суханки. Ну, тогда ясно»), а если с Третьего Мыса или с Восьмого Квартала, то незамедлительно переспрпереспросят: «Николай с Третьего Мыса умер?! Чего ради?!»
Нет, кладбище — это не то место, на котором покончены счёты с жизнью. Вон как покойнички вцепились в неё и не выпускают... Им изменило только движение; остальное — всё ещё при них: положение, вкусы, тщеславие... и вот даже... любовь ближних и признательность соотечественников.
Все на свете истории — про волков. Все, что стоит пересказывать. Остальное — сентиментальная чепуха... Подумай сама. Можно убегать от волков, сражаться с волками, ловить их или приручать. К волкам могут бросить тебя или других, и тогда волки съедят их вместо тебя. Можно убежать с волчьей стаей. Обернуться волком. Лучше всего — вожаком. Ни одна приличная история не обходится без волков.
Печалиться лучше в молодости. Печальная хорошенькая девушка вызывает желание ее утешить, а вот печальная старая клюшка — нет.
... Не изменишь плачем
Тот факт, что все мы ничего не значим,
Все постепенно отойдём во тьму,
Что страсть, надежда, слава и богатство
Уйдут гуськом в кладбищенское братство -
В компанию к таланту и уму.
Cлайд с цитатой