Когда ещё хочется жить, то это значит, что есть у тебя что-то любимое. Так, конечно, тяжелее, но вместе с тем и легче.
Ведь нужно уметь и проигрывать. Иначе нельзя было бы жить.
Когда ещё хочется жить, то это значит, что есть у тебя что-то любимое. Так, конечно, тяжелее, но вместе с тем и легче.
— А чем ты занималась?
— Да, собственно, ничем. Просто так — жила для себя.
— За это хвалю! Нет ничего прекраснее.
Ах, дорогой мой, все, собственно, довольно легко – не надо только самим усложнять себе жизнь!
— Наш мир создавал сумасшедший, который, глядя на чудесное разнообразие жизни, не придумал ничего лучшего, как уничтожать её.
— А потом создавать заново!
После войны он все время думал: какое это счастье — жить. И в сравнении с этим счастьем все казалось ему незначительным.
— Но ты не должна меня ждать. Никогда. Очень страшно ждать чего-то.
— Это ты не понимаешь, Робби. Страшно, когда нечего ждать.
— Я так счастлива, — сказала она.
Я стоял и смотрел на неё. Она сказала только три слова. Но никогда еще я не слыхал, чтобы их так произносили. Я знал женщин, но встречи с ними всегда были мимолетными — какие-то приключения, иногда яркие часы, одинокий вечер, бегство от самого себя, от отчаяния, от пустоты. Да я и не искал ничего другого; ведь я знал, что нельзя полагаться ни на что, только на самого себя и в лучшем случае на товарища.
— Слишком молода! — повторила она. — Это только так принято говорить. По-моему, человек никогда не бывает слишком молодым. Напротив, он всегда слишком стар.