Я всегда восхищался одним музыкантом. Это Питер Гэбриэл. Я считаю его своим учителем.
Самым унизительным для меня всегда были походы к программным директорам разных радиостанций. Когда я был моложе, у меня не было выбора — ни денег, ни возможностей. Я прибегал к таланту убеждения. Когда я приходил к этим господам, то вынужден был улыбаться, разговаривать с ними о том, что им нравилось. Мне приходилось идти на компромиссы. И об этом я жалею больше всего.
- Я никогда не была обласкана властью. Квартиру они мне не дали, хотя писательские дома строились вовсю. Дачу не дали, хотя строились и дачи. Я ходила по кабинетам, обивала пороги, но получали другие. Я была в стороне от генеральной линии партии. Я им не прислуживала. Я им — ничего, и они мне — ничего. Как бомж. Он свободен от государства, и государство свободно от него.
- Значит, вы — литературный бомж?
- Нет. Я кустарь-одиночка. Японский критик назвал меня «Господня дудочка». Вот я и дудела в свою дудочку и шла своей узкой тропинкой.
Согласен: у меня нет ни воображения, ни чувства юмора. Я обыкновенный практичный человек и ясно вижу всё лишь в пределах длины собственного носа. К счастью, он у меня довольно большой.
Я боюсь смерти, потому что у меня есть желания. Пока есть желания, человек боится смерти. А когда желаний нет — перестает.
Я пялился в унылость собственных дней. Мне тоже нужно было пройти ужасно долгий путь.
Независимо от того, как трудно мне будет в жизни, я всегда буду весел и буду улыбаться как идиот.
Во мне теперь очень тихо и пусто — как в доме, когда все ушли и лежишь один, больной, и так ясно слышишь отчетливое металлическое постукивание мыслей.
Cлайд с цитатой