Вера Михайловна Еремина

Другие цитаты по теме

Православная терпимость — как и русская терпимость, происходит, может быть, просто-напросто вследствие великого оптимизма: правда все равно свое возьмет — и зачем торопить ее неправдой? Будущее все равно принадлежит дружбе и любви — зачем торопить их злобой и ненавистью? Мы все равно сильнее других — зачем культивировать чувство зависти? Ведь наша сила — это сила отца, творящая и хранящая, а не сила разбойника, грабящего и насилующего. Весь смысл бытия русского народа, весь «Свете Тихи» православия погибли бы, если бы мы хотя бы один раз, единственный раз в нашей истории, стали бы на путь Германии и сказали бы себе и миру; мы есть высшая раса — несите к ногам нашим всю колбасу и все пиво мира…

Россия искони не имела ничего общего с Европой западной; первые свои познания, художества и науки получила она вместе с верою православною от Цареграда… Правда Петр Первый много ввел к нам немецкого; но неужели, перенимая полезное, должны мы во всем обезьянить и утратить все родовые свойства и обычаи? По счастию, это невозможно, и одна вера своя предостережет нас от ничтожности.

Мальчики да девочки

Свечечки да вербочки

Понесли домой.

Огонечки теплятся,

Прохожие крестятся

И пахнет весной.

Ветерок удаленький,

Дождик — дождик маленький,

Не задуй огня.

В воскресенье вербное

Завтра встану первая

Для святого дня.

... мы стилистически всё ещё находимся в советском прошлом или в перестроечном периоде и всё меряем: советское или антисоветское. Слушайте, мир ушел дальше. Всё! Всё стало сложнее. И возвращаться не имеет смысла. И не имеет смысла абсолютизировать то, что мы вычитали в книжках по капитализму в конце 80-х-90-х годах. Совершенно очевидно вот что. Задачи, стоящие перед такой огромной страной как Россия, требуют какой-то комплексной, но новой по качеству модели, учитывающей в себе все достижения прошлого и адаптированной к вызовам настоящего и будущего. И как она будет называться, я понимаю, что это важно при обсуждении, но называться она может по-разному. Что касается меня, то мне бы подошло название православный социализм. Почему? Объясняю. Православный не с точки зрения навязывания вероисповедания, а с точки зрения осознания того, что морально-этические основы у нас всё равно базируются на корнях православной веры и православной культуры. И социализм — не с точки зрения возврата к советской практике, а с точки зрения ощущения того, что действительно огромное количество людей не ощущает справедливость. Люди хотят правды.

В православии: за мирянином один бес ходит, а за батюшкой — десять.

Куда ж я пойду отсюда? Я от немцев не бегал. Неужто от своих побегу...

Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше бы хотелось оставаться со Христом, нежели с истиной.

Церковь открывается человеку как реальная жизнь. Не как дополнение к обычной жизни, а как жизнь настоящая. Просто «пришить» ее (в виде празднования Пасхи и Рождества, к примеру) толстыми белыми нитками к своей позорной, некрасивой жизни не получится. Церковь — это реальность.

В 1918 году, во время революции, был такой случай: на многолюдном антирелигиозном митинге старик священник под конец попросил слова. Ему не хотели давать. «Только два слова»,  — просил он.  — «Ладно уж, скажите ваши два слова, но не больше»,  — насмешничал председатель. Священник взошел на кафедру и, обратясь к народу, провозгласил: «Христос Воскресе!» И будто из одной груди прозвучал многоголосый отклик: «Воистину Воскресе!» Старика сейчас же стащили и увели. Участь его легко себе представить.