— Соня, вы такие хорошие люди, почему вы так плохо живете?
— Ну, так может, потому, что мы такие хорошие...
— Ты шутишь?! Нет. У вас плохая система. У вас плохие руководители.
— ... Ты слишком мало прожил у нас, чтобы делать какие-то выводы.
— Соня, вы такие хорошие люди, почему вы так плохо живете?
— Ну, так может, потому, что мы такие хорошие...
— Ты шутишь?! Нет. У вас плохая система. У вас плохие руководители.
— ... Ты слишком мало прожил у нас, чтобы делать какие-то выводы.
— А почему ты сейчас подумала о ней?
— А потому что мне очень хорошо! Мне хочется, чтобы всем было хорошо. Мне хочется помочь всем, кому я могу помочь.
— Соня, я буду ревновать тебя к твоей тете! Надеюсь, она у тебя одна?
— Да.
— Ух, гора с плеч...
— Но у меня есть еще дядя и три двоюродных брата.
— Оо, нет, это удар!
— А как насчет двух племянниц?!
— Нет. Вот это уже слишком... [накрывает ее своим телом, и заключает в своих объятиях] Соня, сейчас я погашу твою искру человеколюбия. Соня, ты должна любить только меня! Меня одного!
— О-о, да она у тебя совсем хворая.
— Да, она больная. Где у вас аптека? Ей нужен аспирин.
— Какая, на хрен, аптека?! У нас здесь хлеб-то раз в неделю привозят!
— Воспитана была моя мама на классике и поэтому она меня назвала сразу в честь двух Сонь.
— Один момент, я пробую угадать. Первое — Достоевский, Сонечка Мармеладова.
— Ух ты! Какой же ты у меня начитанный!
— Ля Сорбонн!
— А, Сорбонна.
— А вторая?
— А вторая — Дядя Ваня.
— Че-хов. Сейчас я вспомню... «Мы увидим небо в алмазах и мы отдохнём».
— Отдохнём. А я когда выросла сказала, ну как ты могла меня назвать в честь двух таких героинь? Одна из них — падшая женщина, а другая — такая некрасивая и старая дева. А мама мне сказала, что я ничего не понимаю, что они умели любить, они умели жертвовать собой.
— Ничего. Потерпишь!
— Не могу терпеть... Больно очень.
— Все терпят, и ты терпи. Раз больно, значит — живая!
— Что может интеллигентный человек испытывать к этой стране, кроме брезгливости?!
— А я что-то не заметила брезгливости в ваших репортажах о преимуществах социалистического образа жизни...
— Это потому что между строк читать не научились!
— Ну а если здесь вам так тошно, вы-то почему до сих пор не на Елисейских полях?
— Они уже распаханы. Опоздал. 46 в ноябре. Все-таки Елисейские поля надо возделывать когда тебе 20-ть!
Папа, ты никогда не входил в мою комнату без стука, даже когда я была совсем маленькой девочкой. Что ж ты сейчас открываешь в неё дверь, можно сказать, ногой? Мне кажется, эта история касается только меня...
Гулянья, доказывал он, удовлетворяют глубокие и естественные потребности людей. Время от времени, утверждал бард, человеку надобно встречаться с себе подобными там, где можно посмеяться и попеть, набить пузо шашлыками и пирогами, набраться пива, послушать музыку и потискать в танце потные округлости девушек. Если б каждый человек пожелал удовлетворять эти потребности, так сказать, в розницу, доказывал Лютик, спорадически и неорганизованно, возник бы неописуемый хаос. Поэтому придумали праздники и гулянья.
Россия — это континент, который притворяется страной, Россия — это цивилизация, которая притворяется нацией.
— Да, я тоже не помню хорошего в детстве.
— А я-то думал ты в Кембридже родился и вырос.
— Восточный Бруклин, Нью-Йорк.
— Да ну!? Правда?
— Ага.
— Ты что, вообще не выходил из дома?
— Не часто. Зато я смог выбраться из квартала живым.