Отпусти и успокойся,
Не терзай себя напрасно.
Если все вокруг согласны,
Значит, жизнь у нас прекрасна.
Отпусти и успокойся,
Не терзай себя напрасно.
Если все вокруг согласны,
Значит, жизнь у нас прекрасна.
– Слушаю, мессир, – сказал кот, – если вы находите, что нет размаха, и я немедленно начну придерживаться того же мнения.
Кончилось все доброе во мне –
Оно тонет во лжи, горит в огне
Спокойного цинизма, победившего рубля,
Я хочу сказать «мир» – получается «бля».
И если ты решил, что палка перегнута,
Нажми на стоп, считай меня ***анутым,
***анутым можно драть глотку –
Твою страну ***ут за спасибо и водку,
Да, именно для этого ты родился,
Об этом мечтали твои предки –
***и всех ближних и ползи к кормушке,
Береги свои нервные клетки!
Такое у нас впервые. Доктор Маккой, мистер Спок, инженер Скотт полностью согласны друг с другом. Как я только это переживу.
Молчание больше говорит о замолчавшем, чем сказанное дает сделать заключение о критике и объекте критики.
Гулянья, доказывал он, удовлетворяют глубокие и естественные потребности людей. Время от времени, утверждал бард, человеку надобно встречаться с себе подобными там, где можно посмеяться и попеть, набить пузо шашлыками и пирогами, набраться пива, послушать музыку и потискать в танце потные округлости девушек. Если б каждый человек пожелал удовлетворять эти потребности, так сказать, в розницу, доказывал Лютик, спорадически и неорганизованно, возник бы неописуемый хаос. Поэтому придумали праздники и гулянья.
Спокойствие, господа, спокойствие. Будем соблюдать приличия. Римская империя — это мы. Если мы потеряем лицо, империя потеряет голову. Сейчас не время паниковать! Для начала давайте позавтракаем. И империи сразу полегчает.
— Аменадиль, ты идешь?
— Нет, мама, я помогу. Хлоя этого заслуживает.
— Это самый безумный план на свете. Я в деле.
— Доктор, у тебя, наверное, найдется разумный совет?
— Он же дьявол. С тех пор, как я это узнала — все разумное улетучилось.