А больше всего ненавидят того, кто способен летать.
От всего сердца люблю я только одну жизнь и, поистине, больше всего тогда, когда ненавижу её!
А больше всего ненавидят того, кто способен летать.
От всего сердца люблю я только одну жизнь и, поистине, больше всего тогда, когда ненавижу её!
Видел ли ты своего друга спящим, чтобы знать, как он выглядит? Что такое лицо твоего друга? Оно — твоё собственное лицо на грубом, несовершенном зеркале.
... Лучше обезуметь от счастья, чем от неудач, лучше неуклюже танцевать, чем ходить, прихрамывая.
– Быть правдивыми – могут немногие! И кто может, не хочет еще! Но меньше всего могут быть ими добрые.
О, эти добрые! – Добрые люди никогда не говорят правды; для духа быть таким добрым – болезнь.
– Так хочет этого характер душ благородных: они ничего не желают иметь даром, всего менее жизнь.
Кто из толпы, тот хочет жить даром; мы же другие, кому дана жизнь, – мы постоянно размышляем, что могли бы мы дать лучшего в обмен за нее!
Иному ты должен подать не руку, а только лапу – и я хочу, чтобы у твоей лапы были когти.
Враги у вас должны быть только такие, которых бы вы ненавидели, а не такие, чтобы их презирать. Надо, чтобы вы гордились своими врагами, тогда успехи вашего врага будут и вашими успехами.
И даже при существовании всех добродетелей надо еще понимать одно: уметь вовремя послать спать все добродетели.
Ибо в том мое учение: кто хочет научиться летать, должен сперва научиться стоять, и ходить, и бегать, и лазить, и танцевать, — нельзя сразу научиться летать!