Так что я не верю в дьявола, зла хватает и в самих людях.
Изменить людей нельзя, увы, прости.
Они же первые воткнули тебя в тир.
Вот так и я когда-то верил в них как ты.
Так что я не верю в дьявола, зла хватает и в самих людях.
Изменить людей нельзя, увы, прости.
Они же первые воткнули тебя в тир.
Вот так и я когда-то верил в них как ты.
Существует мифология о дьяволе, а при этом человек может опуститься гораздо ниже. Вот мы не знаем ту нижнюю границу, на которую может опуститься человек в своих поступках. Дьявол — да, для него есть некоторые ограничения, если он существует. А для человека этих границ нет, он может совершить все что угодно.
Я часто замечал, что люди в конце концов начинают верить тому, что говорят, им это необходимо, чтобы жить. Говорю это не для того, чтобы показаться философом, я и в самом деле так думаю.
Они любят говорить о нашей нечестивости. Им кажется, что мы не можем им навредить, потому что они святы в той же степени, в какой мы порочны и мерзки. Но, конечно, мы можем.
Мы умеем строить сверхзвуковые самолёты и отправлять ракеты в космос, мы способны найти преступника по одному-единственному волоску или микрочастице кожи, мы выращиваем помидоры, которые сохраняют свежесть три недели и даже дольше, мы придумали малюсенький электронный чип, способный вместить пропасть информации. Мы умеем оставлять людей умирать на улице.
В моем незнаньи — так много веры
В расцвет весенних грядущих дней,
Мои надежды, мои химеры,
Тем ярче светят, чем мрак темней.
Брошена. Короткое глупое слово. Можно тысячу раз читать об этом в книгах, тысячу раз думать, что не найти сюжета банальней. Это так… Но лишь до тех пор, пока не бросят тебя. А тогда можно до бесконечности говорить о банальности тусклому зеркалу, откуда бессмысленно глядят на тебя пустые погасшие глаза.
С того самого дня я чувствовал, что внутри меня образовалась какая-то полость. Такая дыра не могла появиться в один момент. Что-то разъедало изнутри мое тело, как капли воды мало-помалу точат камень.