Без кофе я становлюсь раздражительной.
Если я наслаждаюсь ненавистью к жизни, я не ненавижу жизнь. Я ею наслаждаюсь.
Без кофе я становлюсь раздражительной.
Если я наслаждаюсь ненавистью к жизни, я не ненавижу жизнь. Я ею наслаждаюсь.
Я постоянно рискую — это худшее из моих качеств!
Я плохой, и не пытайтесь убедить себя и меня, что это не так.
Могу предложить вам кофе, хотя ближе к ночи я предпочитаю вино. Это удобно, потому что в дневное время мне глаз не разомкнуть.
Я не грустный, я сложный. Девчонкам такие нравятся.
Когда тебя приглашают на кофе, то имеют в виду уж точно не кофе.
На одном из мероприятий мне показали отрывки из ранних картин, где я играла. Все, что я видела — красивую молодую женщину, которая в то время заботилась о том, что она слишком толстая и ее нос слишком большой. Я как будто обращалась к юной себе: «Просто расслабься, получай удовольствие, и все будет отлично!».
В Нью-Йорке полно людей, которые бродят по улицам и разговаривают сами с собой. Если их спросить, что они делают, они скажут, что общаются с голосами, которых кроме них никто не слышит. Однажды утром, когда я учился в Нью-Йорке, я завтракал у стойки в польском кафе рядом с моей квартирой на углу Второй стрит и авеню B. Я только приступил к своей яичнице с польской колбасой, как вдруг сидевший рядом человек схватил меня за руку, пристально посмотрел мне в глаза и произнес: «Они взяли мозг Эйнштейна и пересадили его в мою голову».
«Серьезно? – отозвался я. – Тогда у меня к вам есть несколько вопросов». И я начал спрашивать, что он думает о квантовой механике и общей теории относительности. К сожалению, судя по его ответам, пересадка мозга прошла не слишком удачно.
Нам не привили эту культуру. Я всю жизнь исходила из того, что романтика либо умерла, либо она фальшива.
Тысячу раз мне хотелось сжать его руку, и тысячу раз я удерживала свой порыв. Я пребывала в смятении — мне хотелось сказать, что я его люблю, но не знала, как начать..