... он уж обвенчан с Печалью и, хотя эта супруга бесплодна, он все же предпочитает её Красоте.
И, хотя это звучит нелепо, в сущности, он уж не так и безобразен, если вы, конечно, закроете глаза и не будете смотреть на него.
... он уж обвенчан с Печалью и, хотя эта супруга бесплодна, он все же предпочитает её Красоте.
И, хотя это звучит нелепо, в сущности, он уж не так и безобразен, если вы, конечно, закроете глаза и не будете смотреть на него.
— Его танцы были забавны, — проговорила Инфанта, — но игра его ещё смешнее. Право, он почти не уступает марионеткам, только, конечно, менее естественен, — и она принялась аплодировать, помахивая своим большим веером.
Но маленький Карлик не подымал глаз, и рыдания его становились все тише и тише; вдруг он испустил странный вздох и схватился рукой за бок. Потом опять упал и уже более не двигался.
— Но почему же он не будет больше танцевать? — со смехом спросила Инфанта.
— Потому что сердце его разорвалось, — ответил Камергер.
— Пусть же впредь приходят играть со мною только те, у кого нет сердца! — воскликнула она и побежала в сад.
В искусстве благие намерения ничего не стоят. Все дурное в искусстве — следствие благих намерений.
Долг — это то, чего мы требуем от других и не делаем сами.
(Чувство долга — это то, что люди хотят видеть в других.)
Молодость — единственное богатство, которое стоит беречь... Она делает царями тех, кто ею обладает.
Но каждый, кто на свете жил, любимых убивал. Один — жестокостью, другой — отравою похвал, трус — поцелуем. Тот, кто смел, — кинжалом наповал.
Да, я знаю, это суровое письмо. Я тебя не пощадил. И ты по праву можешь утверждать, что я сначала признал несправедливостью по отношению к тебе всякую попытку взвесить тебя на одних весах с самой ничтожной из моих потерь, а потом всё-таки проделал это, разобрав твой и характер по косточкам. Это правда. Только помни, что ты сам бросил себя на чашу весов.
Если попытаться уравновесить твою чашу с одним малым мгновением моего заточения, она взлетит вверх, как пёрышко. Тщеславие вынудило тебя избрать свою чашу, и Тщеславие заставляет тебя цепляться за неё.
Ты ворвался в жизнь, которая была для тебя слишком велика.
Сам по себе ты не заслуживаешь осуждения. И только твоё отношение ко мне заслуживает осуждения. Твоя безрассудная расточительность — не приступление. Юность всегда расточительна.
— Но ИстЭнд — очень серьезная проблема.
— Несомненно. Ведь это — проблема рабства, и мы пытаемся разрешить ее, увеселяя рабов.