Поль Жеральди

Другие цитаты по теме

S’il n’était rien de bleu que le ciel et la mer,

De blond que les épis, de rose que les roses,

S’il n’était de beauté qu’aux insensibles choses,

Le plaisir d’admirer ne serait point amer.

Mais avec l’océan, la campagne et l’éther,

Des formes d’un attrait douloureux sont écloses

Le charme des regards, des sourires, des poses,

Mord trop avant dans l’âme, ô femme! il est trop cher

Nous t’aimons, et de là les douleurs infinies:

Car Dieu, qui fit la grâce avec des harmonies,

Fit l’amour d’un soupir qui n’est pas mutuel.

Mais je veux, revêtant l’art sacré pour armure,

Voir des lèvres, des yeux, l’or d’une chevelure,

Comme l’épi, la rose, et la mer, et le ciel.

Он заваривал чай из звезд и ругал повседневщину, рисовал в траве портрет из своих следов, говорят, он любил горожанку, простую женщину, и вписал ее в вечность посредством обычных слов.

Ей не хватало разнообразия и оттенков вкуса, к которым она привыкла в других городах; она скучала по мягкому сладковатому кофе с ванилью в парижских кафе, по густому ореховому напитку в шумных кафе Нью-Йорка, по изысканному бархатистому шедевру в Милане и по ее любимому мокко с кокосом, который мгновенно переносил ее со скамейки центрального парка в шезлонг на берегу Карибского моря.

Женщина яблоко ела.

Летело над крышами время.

Весна на ногах своих длинных

бежала, смеясь, как девчонка.

Женщина яблоко ела.

У ног её море рождалось.

Солнце её золотило,

заставляя светиться тело.

От волос её воздух струился.

А земля была — зелень и розы.

Синевы победное знамя

против смерти весна поднимала.

Женщина яблоко ела.

Весна величавым жестом

раскрывала ладонь: кружились

в лазури цветы и рыбы.

Ревел, подбираясь ближе

в венке из лимонных листьев,

ветер быком незримым.

Мирт пылал, как белое пламя.

И южное море сияло,

словно лицо любимой.

Женщина яблоко ела.

Мерцали звезды Гомера.

Летело над крышами время.

Резвились в воде дельфины.

Женщина яблоко ела.

Это время, когда всем рифмам

И словам предпочту молчание.

Если хочешь нарушить тайну,

Я легко прочту по глазам.

Молчание она любила куда больше, чем все слова в мире. В нём она находила покой и ясность. Но не по ночам, когда беспорядочные мысли не давали ей заснуть, будто тысяча голосов в её сознании вдруг принимались говорить наперебой, замолкали, перебивали друг друга, так что ей едва удавалось сомкнуть глаза.

Я люблю женщин, потому что женщина — это лучшее, что замыслил Господь. А если женщины хотят быть такими же, как мужчины, то есть опуститься на ступень ниже, что ж, пусть будет так.

И Паганини... Он скрипку роняет,

Слыша каприччио в рокоте волн.

Сцена надеждами вновь озаряет

Ноты расстроенных флейт и валторн.

Нем Паганини. Струна безнадежна.

Но наступает прощания час...

Женщина плачет так тонко, так нежно,

И хризолиты струятся из глаз.

Узкими пальцами трогает розу,

И, отразив торжество красоты,

В трещине зеркала рушится проза

И вырастает крыло высоты.

Ангелом рвётся из рук его скрипка,

В воздухе реют дворцы — всё она!

Льётся эфир, будто не было крика.

Тайна бессмертия разрешена.

Верней, чем верный талисман,

Среди житейской круговерти

Спасай нас, женщина, от ран

И заблуждения и смерти.

Но пусть, страдая и любя,

Лихой достойные кончины,

Готовы будут за тебя

Собой пожертвовать мужчины.