Подлость, как искренность, — универсальна.
Кто похудел — теряет цепи.
Подлость, как искренность, — универсальна.
Нам нравятся люди, которые смело говорят нам, что думают, при условии, что они думают так же, как мы.
Как вы можете ожидать от человека искренности, когда в основе человеческой природы лежит лицемерие? Мы воспитаны в лицемерии, живем им и редко осознаем его.
Быть искренним с самим собой и жить по воле сердца — это высшая форма сознания. Бывает неудобно, бывает тяжело, можно оказаться непонятым, но это и есть истинная свобода воли, которая распрямляет ваши крылья. Самые ценные люди те, с которыми вы честны и те, которые честны с вами. Я не приемлю лицемеров, потому что по природе своей они неудачники и, одевая маски, пытаются выехать за счет других людей, придать своей антресольной пыли вид «звездной», за счет других или на фоне. Если вы действительно хотите быть счастливым, будьте искренним, не фальшивьте, ведь ценно найти одного слушателя вашего сердца, а не сотни слушающих ваши басни.
Люди так предсказуемы в своих воображаемых ролях. Пожалуй, им действительно не хватает искренности, чтобы быть чем-то необыкновенным.
Было некогда содружество подлецов, то есть это были не подлецы, а обыкновенные люди. Они всегда держались вместе. Если, например, кто-то из них подловатым образом делал несчастным кого-то постороннего, не принадлежащего к их ассоциации, — то есть опять-таки ничего подлого тут не было, все делалось как обычно, как принято делать — и затем исповедовался перед содружеством, они это разбирали, выносили об этом суждение, налагали взыскание, прощали и так далее. Зла никому не желали, интересы отдельных лиц и ассоциации соблюдались строго, и исповедующемуся подыгрывали: «Что? Из-за этого ты огорчаешься? Ты же сделал то, что само собой разумелось, поступил так, как должен был поступить. Все другое было бы непонятно. Ты просто перевозбужден. Приди в себя!» Так они всегда держались вместе, даже после смерти они не выходили из содружества, а хороводом возносились на небо. В общем, полет их являл картину чистейшей детской невинности. Но поскольку перед небом все разбивается на свои составные части, они падали поистине каменными глыбами.
Он легко соглашался с тем, что любой человек в глубине души подлый, бессердечный, своекорыстный сучий ублюдок; обстоятельство это подтверждается даже удивительно ограниченным числом судебных дел, привлекших внимание публики.