С моими мудрыми мозгами что-то неладно.
— Вы это делаете нарочно или не можете собраться с мыслями?
— В этом-то и загвоздка — я не могу собраться с мыслями. У меня вместо мозгов одна солома.
— А как же вы в таком случае разговариваете?
— Я не знаю, но многие и без мозгов ужасно болтливы... Разве нет?
— Да, пожалуй, это так.
— Фу, как неудобно быть сделанным из мяса и костей! — задумчиво сказал Страшила. — Вы должны спать, и есть, и пить. Впрочем, у вас есть мозги, а за них можно терпеть всю эту кучу неудобств.
Овладев Изумрудным городом, Урфин Джюс долго думал, над тем, как ему именоваться, и в конце концов остановился на титуле, который выглядел так: Урфин Первый, могучий Король Изумрудного города и сопредельных стран, владыка, сапоги которого попирают Вселенную... Он позвал в тронный зал Руфа Билана и еще нескольких придворных высших чинов и, трепеща от гордости, дважды произнёс титул. Затем он приказал Билану:
— Повторите, господин главный государственный распорядитель!
Коротенький и толстенький Руф Билан побагровел от страха перед суровым взглядом повелителя и забормотал:
— Урфин Первый, могучий Король Изумрудного города и самодельных стран, Владетель, сапоги которого упираются во Вселенную...
— Плохо, очень плохо! — сурово сказал Урфин Джюс и обратился к следующему, — Теперь вы, смотритель лавок городских купцов и лотков рыночных торговок!
Тот, заикаясь, проговорил:
— Вас следует называть Урфин Первый, преимущественный Король Изумрудного города и бездельных стран, которого сапогами попирают из Вселенной...
В стене, отгородившей мой мозг от остального мира, появилась огромная дыра, и я вышел сквозь нее.
Есть такие фразы, против которых мозг вырабатывает защитные реакции, и первая из них — ни о чем больше не спрашивать.
Монстр за стеной пошевелился.
Я привык думать о нем, как о монстре, но на самом деле это был я сам. Или, по крайней мере, темная часть меня. Вы, вероятно, думаете, что быть вместилищем монстра жутковато, но, поверьте мне, гораздо хуже, когда этот монстр — ваш собственный мозг.
— Кренг, а у тебя варят мозги!
— Конечно, ведь у меня кроме них ничего и не осталось.
Мы создали мир, который сами уже не понимаем. Здесь интуиция больше не является надежным компасом. Мир, насыщенный сложностями, нестабилен. Мы пытаемся сориентироваться в нем с помощью мозга, который был сформирован для решения других задач — для задач каменного века. У эволюции не было возможности приспособить наш мозг к резкому скачку в цивилизационном развитии. В то время как внешний мир за последние десять тысяч лет радикально изменился, наше «программное обеспечение», как и «жесткий диск», остались такими же, как во времена, когда вокруг резвились мамонты.
— Так что же делает нас людьми?
— Мы уникальные обезьяны. У нас есть язык. У других животных тоже есть коммуникативные системы, но куда более несовершенные. У них нет нашей способности говорить о вещах, которых нет в реальности. Это уникальные черты нашего развитого обезьяньего мозга, который, судя по имеющимся доказательствам, прошел лишь через небольшое количество мутаций.
Cлайд с цитатой